Я приношу свои извинения труппе и администрации Московского Художественного Академического театра им. Горького за то, что лишил театральный коллектив здания. Однако вас, уважаемые администраторы, считаю морально сопричастными. Нечего кому попало сдавать в аренду свой театр!
В заключение я хочу обратиться к тем, кто придет на смену так красиво ушедшим и своими программами заполнит пустующие сетки осиротевшего телевидения. Подумайте, достаточно ли вы профессионально подготовлены и честны? Если не уверены, то лучше не приходите. Иначе майская акция станет традиционной. Успехов вам! Спасибо за внимание».
Глава 6
В ожидании Апокова
Осенний дождь, смывающий остатки летних прелестей, особенно неприятен на Шаболовке, когда смотришь на Шуховскую телебашню. Унылая, арматуристая, неактуальная, она угнетает своим видом в любое время года, но особенно осенью вкупе с опадающей листвой рядом стоящих деревьев, низкими серыми корпусами и убогой проходной. Никто из сотрудников Российского канала толком не знал о функциональной принадлежности этой башни, да и, честно говоря, думать на эту тему никому не хотелось. С тех пор как появилась монстровая, пятисотметровая Останкинская, олицетворением телевидения стала именно она. А шаболовский комплекс выглядел примерно как учебно-тренировочный, или нет, скорее, как утешительный комплекс для престарелых телевизионщиков.
Однако в последние годы весь состав Российского канала вместе с руководством переехал именно на Шаболовку, что, по слухам, предвещало его неминуемую кончину. Дело в том, что, по всеобщему убеждению, никто, работая на Шаболовке, никогда не добивался успехов и не сделал никакой карьеры. Поэтому решение генерального директора Российского канала Александра Апокова о таком переезде вызвало всеобщую тоску, а значительная часть молодых специалистов потихоньку стала подыскивать себе работу в других местах. По устойчивым слухам, люди на Шаболовке чахли, заболевали дурными болезнями, компьютерные сети подхватывали вирус, и так далее. Но самым неприятным из того, что рассказывали про Шаболовку, было постоянное исчезновение на ее территории людей. И действительно, количество разовых пропусков, выдаваемых на входе, всегда превышало количество пропусков, сданных на выходе. После чего сотрудники режимного отдела долго бродили ночами по шаболовским студиям и сырым подвалам, ломая голову, куда же подевались актеры после кастинга или часть массовки из желающих поприсутствовать на телеигре.
Существует версия, что до основания шаболовского комплекса, на этом месте будто бы находилось старое кладбище, заложенное еще при Иване Грозном. И не просто кладбище, а кладбище, на которое свозили тех, кто при жизни был уличен в богохульстве или колдовстве. Так это было или не так, однако до сих пор шаболовским режиссерам, оставшимся монтировать в ночную смену, мерещились странные видения и слышались необъяснимые звуки. И это, конечно же, сказывалось на результатах работ, будь то видеоролик или эфирная кассета с передачей. Почти всегда на таких материалах проскакивала какая-нибудь чертовщинка, которая не замечалась во время ночного монтажа. Это мог быть и безумный блеск в глазах героини, рекламирующей прокладки. Или странная тень возникала в кадре во время детской передачи и пугала ребятишек. А иногда ведущий новостей вдруг цепенел и начинал нести такую ахинею, что редакторам потом приходилось публично извиняться и опровергать сказанное. «Ты где это взял? Откуда ты это вычитал, дурак?! – происходил разбор полетов на редакторском ковре. – Ты понимаешь, что из-за тебя теперь в Красноярском крае никто голосовать не пойдет?» – «Ничего не понимаю, Геннадий Борисович, – лепетал ошарашенный телеведущий, – какой-то бес попутал. Вижу на бумаге одно, а язык не слушается и несет совсем другое. Я еще когда в студию направлялся, недоброе почувствовал. Уборщица мне какая-то странная в коридоре попалась. Ты, говорит, касатик, на бумагу не смотри, а себе доверяй. Язык твой золотой, а бумага – целлюлоза». «Да? А про мозги она тебе ничего не говорила?» – возмущался редактор. «Про мозги нет, – отвечал телеведущий, – постучала шваброй и исчезла за углом».