– Подходим. Дальность сто метров. Скорость ноль семь.
– Дальность пятьдесят метров. Прошло включение двигателя на торможение.
Подрабатывая движками маневрирования, нос вплотную приблизился к корме.
– Зона торможения… Есть захват! Ожидаем касания…
– Есть касание! Хорошее касание, четкое. Горит стык! Есть сцепка!
Модуль тряхнуло, но не сильно.
– Есть обжатие стыка, закончилась герметизация стыка! Есть стыковка!
МОК вздрогнул.
– Щас я тебя встречу! – расплылся в улыбке Воронин и пошагал к переходному отсеку, громко цокая магнитными подковками.
Отворился люк, и показался сменный пилот, всегда улыбчивый Лю Гуань-чэн.
– Ниньхао! – воскликнул Царев.
– И вам не хворать! – ответил Гуань-чэн на совершенном русском.
– Се-се! – церемонно сказал Подолян, исчерпав свои познания в китайском.
– Топай давай, – пробурчал Воронин, хлопая Ашота по спине.
От дружеского тычка бортинженер первым проник на борт собранного «Леонова».
Вернее, влетел – невесомость же.
– Ты когда начнешь по-строевому шпарить? – грозно спросил Николай. – А, морда китайская?
– Учусь, однако, морда русская! – парировал Лю и преданно вытаращился.
На этом межэтнический конфликт был исчерпан.
Гуань-чэн засуетился, толкаясь между пассажиров, и сделал широкий жест:
– Проходите, будьте как дома!
Пассажиры прошли, столпились в рабочем отсеке и поняли, что сменный пилот шутил.
– Чучело, – проворчал Воронин. – Возвращайтесь в жилой отсек или в кают-компанию. Через двадцать минут стыковка с разгонным блоком. Штурман, пассажиры – на тебе.
– Так точно! – ответил Царев, некогда ушедший на дембель в звании сержанта морской пехоты.
Армейщина до сих пор не выветрилась из него…
А командир решил обойти вверенный ему корабль.
Клацая магнитными подковками, он шагал из отсека в отсек, ныряя в узкие люки, снисходительно поглядывая на взбудораженных пассажиров.
«Марсиане» испытывали постоянное, нескончаемое счастье – все их желания были выполнены и перевыполнены.
Они летят на другую планету.
Офигеть!
А оставленный дом крутится, вертится на обзорных экранах – бело-голубой шарик, выточенный на вселенском станке, красивый и блестящий. Вон как блик переливается на синем боку, где Великий или Тихий мокрой пленочкой покрыл твердь…
Картинка!
Воронин заглянул в капитанскую каюту.
Она была тесна, как шкаф-купе – откидная койка, выдвижной столик под экраном-обзорником и узкий проход к двери.
Танцевать сложно.
Николай развернулся и пошагал обратно анфиладой отсеков.
Было тихо.
В корабле никогда не бывает полной тишины – постоянно шумят вентиляторы и кондиционеры, пиликают компьютеры, мерно гудит двигатель, громко клацают магнитные подковки на башмаках. Но к этим шумам постепенно привыкаешь и перестаешь слышать.