В квартире, не обращая внимания на оставленный непрошеными гостями бедлам, еще раз перебрали вещи в пакетах, напоили скворца, дали ему мороженой клюквы, размочили сухарь.
– Куда теперь? – Кирилла обреченно глянула на Володю. – Через двадцать минут сюда рыжебровый заявится.
– Не знаю. Может, за границу, может, в глубинку нашу…
Володя плюхнулся в кресло, прикрыл глаза.
Тут сознание Человеева было опять потревожено: Ванька!
Тревога заговорил тихо, заговорил вкрадчиво. Губы его блестели, как сахарные.
– Не боишься – в Офир?
– Ничуть.
– А ты, может, в расселину хочешь? Петровский либо елизаветинский уклад тебя манит?
– В Офир! В Офирское царство отведи, Тревога.
– Не знаю, получится ли. Время на дворе сам видишь какое…
– Ты же по границе разума звал пройти!
– По границе разума в Офир только и можно добраться… И хорошо б повесть про такое наше совместное путешествие написать. Пойми, Человеев! Судьба есть сюжет. Исполнение судьбы – повесть. Замысел судьбы принадлежит Богу. Исполнение – человеку. Вот и надо, чтоб из нашей совместной повести стало ясно: с отнятием у русских и у малороссов-украинцев их сходства и братства навсегда будет отнята у тех и у других часть души. Не усекновение главы! Усекновение души, если не опомнитесь, ждет их и вас!
– Ты иллюзия, Тревога. И слова твои лишние. У нас сейчас обо всем об этом по-другому лучшие умы судят. Исчезни! А дорогу скворец подскажет.
– Гонишь меньшака кровного? Смотри, жалеть будешь.
– Тут еще разобраться надо, кто ты мне. Но на сегодняшний день меня больше другое беспокоит: как лихо вы, украинцы, нас и нашу империю громите!
– На сегодняшний день меня больше всего беспокоит, как вы сами себя и свою империю изничтожаете!
Тая на языке колким сахарным леденцом, Тревога исчез.
Человеев дал скворцу мороженой клюквы, вспушил ему перья.
– Ну, скворушка, как нам жить дальше? Вот и масленица кончается…
Скворец, наклевавшийся мерзлых ягод, молчал.
– Все, конец! – тихо выкрикнула Кирилла. – Тут остаюсь я. Пускай зарежут. Надоело! Бери скворца, вали вон…
– Не горячись, Кирюль.
– Как мне не горячиться, когда сейчас этот рыжий-волохатый сюда заявится? И с ним еще двое. Кишки выпустят, скворца котам скормят…
– Не скор-рм! Не скор-рм! Петушар-ры! Все петушар-ры!
– О. Заговорил немой. Куда нам теперь, птица?
– На Курс-с… На Курс-ский!
– А там чего? На «Винзавод», что ли, пешком топать?
Кирилла в сердцах швырнула на оттоманку павловопосадский, с красными бусинами платок.
– Н-не Вин-нз! На Курррсс! В Кор-рсунь! В Крым-м!..
Вмиг обесточив разоренную квартиру, через чердак перебежали в другой подъезд, поймали такси до Курского. Поспели вовремя.