* * *
Два «подкидыша», два снайпера, хорошо замаскированные в ветвях густохвойной меловой сосны, росшей в километре от станции Казачья Лопань, просматривали через границу окрестности российского Красного Хутора. Зверски скучая, дразнили друг друга.
– Listen to my, Banji! When pigs flay? (Надорванный, сиповатый голос.)
– Тебя же просили говорить по-русски. (Голос округлый, маслянистый.)
– О’кей. Видишь тех двоих? Бабенку и парня? Левей, метров восемьсот отсюда.
– Ты просто живорез, Кристо! Зачем только согласился рядом с тобой в «гнездо» сесть? Мне ведь говорили: ты в Ираке по этой части отличился.
– Какой Ирак, Бэнджи! Мэйдан у меня за спиной. Но не в этом дело. Я хотел у тебя спросить: в родинку у бабенки за ухом отсюда попадешь?
– Сказано тебе: никакой стрельбы. Только прикинем, и все.
– А чуть подальше – птица. Минут тридцать за ними уже топает. Не странно тебе это? Я не пойму, у них что – птица ученая? The education bird?
– Когда снайперов вычисляют – им тут же конец. Тебе приказали: говорить только по-русски. В крайнем случае – по-хохлацки. Того, кто нам нужен, сегодня нет и не будет. Просто прикинем, что и как…
– Ты бы сам про снайперов помолчал. Называл бы их как-то иначе. Как это у русских? «Кукушки», что ли?
– Оно и видно: «кукушняк» у тебя напрочь слетел. Учил бы лучше современный русский сленг, пригодится.
– Уговорил, Леха Боханский… Коротше кажучi: була птиця вчена, стала птиця пэчена. – Кристо поправил оптику. – «Винторез», dammit. Никак не привыкну к этим русским винтовкам.
– А мне «Винторез» нравится. Завихрение пороховых газов небольшое. Глушитель весь ствол охватывает. Но сегодня – без выстрелов!
– Руки чешутся, Бэнджи.
– У тебя какой патрон в стволе, СП-5?
– Как говорят здешние, обижаешь, начальник! Бронебойный, СП-6.
– Так я и думал. Ты где-то здесь видишь танки, броню?
– Уймись, Бэнджи, на таком расстоянии это все равно что дробью по воробьям. Глянул бы лучше на зайцев. Они там, у тебя за спиной… Я их сегодня в ложбине видел. – Сиповатый голос внезапно смолк.
Шпокнул выстрел, за ним еще один.
Кирилла упала на оба колена, как подрубленная. Володя тут же подхватил ее.
– Я – ничего, там… глянь. – Кирилла мотнула рукой вбок.
Володя обернулся: горстка перьев, оторванная и слегка пульсирующая лапка, красно-черный, жутко расплавленный клюв – все, что осталось от священного скворца, дымясь, шевелилось в небольшой, свежевскопанной ямке.
– Офир-р, Офир-рон! Сквор-р – знает где!.. Конец концов отсрочен! Ид-дем скор-рей! – молодым, еще слабо разработанным и оттого диковатым голосом в роще черной ольхи, в десяти шагах от Володи и Кириллы, крикнула незнакомая птица.