Для парня не стало открытием, что его вели на допрос, и помещение, подчеркивающее антураж пыточной камеры, подтвердило все опасения. Вопросы, не выделяющиеся разнообразием, на ломаном русском языке задавал один и тот же человек. Террористов в основном интересовало расположение основных сил, местонахождение командиров, маршруты транспортировки боеприпасов и провизии. Николай остро чувствовал боль от каждого удара, и даже когда на его лице не осталось живого места, он молчал. В нем говорил скорее не патриотизм, а чувство собственного достоинства, что, по сути, являлось одним и тем же. Когда противник понял, что кулаки не страшили их пленника, он перешел на новую ступень, именуемую пытками. Здесь блондину пришлось проявить недюжинную выдержку. Он только полагал, что истязания водой не так страшны, но едва ему начали заливать жидкость в рот, не давала возможности дышать носом, его мнение изменилось.
В какой-то момент он рисковал сломаться, его покинули последние силы. Но мужчины остановились и удалились, оставив с ним охрану, на минут двадцать. Этого времени хватило, чтобы собраться с духом и напомнить, что так просто он не сдастся. Ни за что. Николай почти убедил себя в собственной несокрушимости. А потом он услышал ее крик.
Они с Тамарой не были близкими друзьями, несмотря на долгое время совместной работы. Она относилась к нему с уважением и добротой, он принимал это и отвечал взаимностью. Точка. Но когда сквозь толщу стен пробился женский вопль, парень непроизвольно вжался в спинку стула. Враги не били ее, не топили; воображение Николая разыгралось не на шутку, рисуя образы беспощадных издевательств. Резали? Выдергивали ногти?
Он ощущал тошноту, всем телом противился воплям, доносящимся из соседней комнаты. Враг понял, что физически его не сломать, поэтому они прибегли к другой тактике. И Николай ненавидел себя за это, что Тамаре приходилось испытывать мучения вместо него. Но в основном он проклинал себя за молчание, что ничего не выдал противнику, продолжая слушать отчаянный крик.
Это продолжалось вечность, но на деле оказалось, что с момента побоев прошло не больше трех часов. Его бросили обратно в камеру, а затем затолкали и Тамару. Их не стали приковывать, оставив на распоряжение самим себе. Да и зачем сдерживать людей, у которых не осталось сил на сопротивление? Девушка едва шевелилась, она не могла самостоятельно подняться не то от боли, не то от отчаяния. Ее спину покрывали багровые ожоги, очерченные облезлой закоптившейся кожей.
Они оба пребывали в шоке. Только когда им кинули бутылку с водой и подобие еды, они попытались придти в себя: пока Николай промывал раны девушки, та о чем-то говорила. Он уже не помнил, о чем.