Лучше повременить с желудочными экспериментами вопреки зазывным воплям, призывающим попробовать все на свете. Начиная со студня и горячих оладий, заканчивая дешевой брагой и лежалой рыбой на закуску. Картошки тем не менее хоть сырой, хоть вареной не приметил. Что они тут про Америку не слышали? Не может быть!
В распахнутых на всю ширь воротах едва успел поймать за ухо пацаненка.
— Где найти Тараса Посникова? — ласково спрашиваю.
— Да вот он, — тыкает рукой в идущего через двор сутулого человека.
Опять какие-то несообразности. Преподаватели обязаны быть монахами, а этот в гражданском.
— А чего не на занятьях?
— День отдохновения седни, — шмыгнув носом, порадовал меня малолетка.
— Чего?
— Того, — передразнил с ударением на «о» и непередаваемым чувством превосходства в тоне.
Я молча сжал пальцы на ухе, выкручивая.
— Выходной дали в связи с грядущей свадьбой императора, — зачастил он, приседая от боли, — Только правильно просить надо. Reveredissime Domine Rector! Recreationem rogamus!
И морда при этом хитрая до безобразия. Подколол деревню. Откуда ей латынь знать.
— И почтеннейший ректор отпускает такого сacatorа на просьбу?
— Ну да, — слегка поувяв от моего неожиданного ума, подтвердил.
— Ладно, ступай, — отпускаю, получив очередную удивительную информацию. Обалдеть. Не хотите учиться — гуляйте.
— А что такое «Cacator»? — отодвинувшись подальше, спрашивает с любопытством.
— Засранец на латыни, — отвечаю. — Или думаешь у них все слова приличные были. Люди не хужее нашенских, ругаться любили.
— А скажи какие! — глазенки аж горят.
Понятное дело, кто ж ученикам такое дает. А им всегда интересно. Как мне в свое время.
— Подрасти сначала.
Повернулся и заспешил к зданию, опасаясь упустить своего человека.
— Тарас Петрович! — окликнул уже на пороге здания.
— Да? — обернувшись и прищурившись, он внимательно посмотрел на с топотом приближающегося увальня.
Кстати говоря, поменьше надо при плохом свете читать. Зрение посадить недолго, а глаза у меня не казенные и с оптометристами здесь наверняка не очень. Совершенно не в курсе когда очки изобрели. Нерон смотрел через увеличительное стекло. По некоторым данным даже шлифованный изумруд. На такую роскошь у меня средств еще долго недостанет.
— У меня письмо к вам от Ивана Каргопольского, — говорю и извлекаю заранее заготовленное послание из-за пазухи.
— И как он там? — интересуется скорее для проформы, изучая написанное. Затем слегка поморщился. — Учеба начинается с 1 сентября и продолжается вплоть до 15 июля. А день сегодня на дворе какой?
— Не мог я раньше, — говорю со всей возможной искренностью. Оно ведь так и есть. Я не мог. — Жаждаю получить знания, коих в нашем городе не добыть при всем старании и послужить пользой Отечеству.