– Нет, положительно мне нравится эта дамочка! – опять подошел к Фаберовскому господин в бакенбардах и пенсне. – Я-то за ней уж, наверное, с час слежу, а вас вот не видал… Я одну такую поимел как-то раз в каюте на пароходе, когда ездил с паломниками на Валаам. Думал, она визжать будет, но она оказалась неглупа, весьма не глупа, я бы даже сказал – с понятием. Ведь я ей потом хорошие деньги заплатил. А вы, значит, тоже на жидовочку глаз положили? Это правильно. Офицер ей любовником не приходится, это сразу видно, и даже видов на нее не держит… Послушайте, сударь, вы молодой и шансов у вас, конечно, больше, чем у меня, но я отказываться не привык. Может, мы с вами сговоримся как-нибудь? Да вы лучше не смотрите на нее так жадно сейчас, пусть сперва господин офицер отбудет. Мы можем как-то по очереди, или я вам заплачу, а?
– Пойдите от меня прочь! – зашипел бакенбардам Фаберовский. – Иначе я позову городового!
– Да вы, молодой человек, глупы. Я бы сказал, что вы, молодой человек, просто дурак. Меня каждая собака знает, а вы кто? Тьфу, да туфлей растереть!
Полный животной злобы взгляд поляка заставил господина в бакенбардах умолкнуть и пройти по балкону дальше за мостик. Здесь он остановился, продолжая через пенсне поедать молодую женщину плотоядным взором. Зато Фаберовский смог, наконец, расслышать, о чем же говорят на мостике.
– Так что, Ольга, конспирация и еще раз конспирация, – говорил своей собеседнице офицер. – Внимательно следи за теми, кто тебя окружает, и хорошенько думай, прежде чем что-либо предпринять. Никаких писем через почту, все только через меня! Положение наше очень опасное, сегодня я в этом убедился. Ну, и в-третьих, запомни: все решено окончательно, ни у меня, ни у тебя уже обратной дороги нет. На третий день Рождества вечером, как мы договаривались, ты должна подъехать на Шпалерную, к дому французского консульства, там я тебя встречу и расскажу все остальное, а то здесь слишком много лишних ушей! Все, я пошел, мне в Штаб пора.
Капитан покинул мостик и быстро исчез в толпе на галерее, а молодая особа неспешно вышла на балкон и поплыла вдоль ярких блестящих витрин. Фаберовский тронулся за ней следом.
– Послушайте, сударь, отступитесь от этой дамочки, а? – зашептал ему сзади господин в пенсне. – Я за нее вам двадцать рублей дам.
Поляк обернулся и сунул престарелому сластолюбцу под нос кукиш. Сделано это было столь решительно и недвусмысленно, что господин счел за благо оставить предмет похотливых вожделений и своего соперника в покое. Тем временем дама доплыла до ювелирного магазина и исчезла за дверями. Фаберовский выждал немного и тоже вошел за ней следом.