– Когда-то я там жил.
– Как я люблю иностранцев! – Дама поворотилась вполоборота к Фаберовскому и прижалась под полостью ногою к его колену.
Извозчик повернул на Владимирский и затем на Стремянную. Увидев «Саратов» на углу с Дмитровским, дама вдруг переменилась в лице и крикнула:
– Стой здесь!
– Что случилось? – спросил поляк.
– Вы знаете, граф, я, наверное, не смогу вас принять, – в замешательстве сказала Ольга Иосифовна. – Я подумала, что муж неправильно меня поймет. Давайте встретимся с вами где-нибудь завтра во второй половине дня, я отдам вам деньги и мы будем в расчете. Завтра в три часа я буду в «Пассаже», мне еще нужно купить эгретку для шляпки. Вы не могли бы тоже прийти туда к этому времени?
– Добже, пани, я буду ждать у ювелирного магазина, где мы сегодня зазнакомились.
Фаберовский помог даме сойти с извозчика, и она скрылась за углом, повернув на Дмитровский. Заплатив извозчику, поляк быстро добежал до угла и успел заметить, как она скрылась в подъезде второго от угла дома. Выждав минут пять, он неспешно дошел до этого подъезда и обратился к дворнику, снисходительно подавая ему полтинник.
– Поведай мне, любезный – ты тут все ведаешь, – что за пани только что приехала до сюда?
– Возьмите ваши денежки обратно да катитесь подобру-поздорову! – замахнулся вдруг на него дворник.
– Ты что же, братец, денег не забираешь?! – отскочил в сторону поляк.
– Иди, иди, мазурик, пока в часть не отправил!
– А вот это тебе как выкажется?! – Фаберовский выхватил свой лист из-за пазухи и сунул дворнику.
Тот долго разбирал буквы на листе, жуя обледеневшую бороду, потом крякнул и озадаченно взглянул на поляка:
– Вишь, какая линия тут выходит… Что за пельмень с лапоть! Ты постой-ка тут, сударь, а я о вас посоветуюсь.
Дворник ушел, а вместо него вышел старший дворник и сказал сурово:
– Ничего не знаем-с, сударь. Не положено. Ступайте своей дорогою.
Такая реакция на его открытый лист была для Фаберовского неожиданной и странной. Что означало это пренебрежение к приказу директора Департамента полиции со стороны дворников, когда те должны были повиноваться одному его слову? Прекращение каким-либо особым распоряжением действия открытого листа? Или муж Ольги Иосифовны столь влиятельное лицо, что для него ничего не стоит замять дело с игнорированием приказа высшего в империи полицейского чина?
В полном смятении чувств он подошел к ближайшему городовому, предъявил лист и велел:
– Скачи на одной ножке до Владимирского и кукарекай!
Однако когда растерявшийся городовой – пожилой усатый мужчина – поднял одну ногу и набрал полную грудь воздуха, готовясь закукарекать, Фаберовский поспешно остановил его. Он положительно переставал понимать происходящее вокруг!