Специалисты из Интерпола сняли отпечатки пальцев и взяли образец ДНК, пообещав представить результаты через несколько недель. Ввиду интереса, проявленного к фрау Ломан со стороны полиции, ее, как только представилась такая возможность, перевели в одну из отдельных палат.
На нее, остановившись у кровати, и смотрела сейчас медсестра Липперт. Глаза пациентки были закрыты — с момента поступления она так ни разу и не открывала их. Дыхание контролировал вентилятор. Жидкости, содержавшие разного рода питательные вещества и поддерживавшие жизнедеятельность организма, поступали внутрь через двухпросветный интубационный катетер, выступавший из верхней части груди.
«Кто же ты на самом деле? — прошептала про себя Анетта Липперт. — Куда направлялась, когда тебя сбило то такси? Откуда ты взялась? И от чего убегала?»
Полиция сделала все, что могла. Женщина жила под разными личинами. На каком-то этапе, до рождения сына, она сменила имя, причем по меньшей мере дважды. Но почему? Этого полиция не знала. Может быть, скрывалась от мужа или любовника? Бежала от криминального прошлого? А может, она террористка? Расследование продолжалось.
Между тем фрау Ломан не приходила в сознание. И ее жизнь поддерживалась через воткнутые в тело трубочки.
С глубокой печалью смотрела на нее Анетта Липперт. «Кто-то любил тебя когда-то. У тебя сын. Возвращайся к нам. Очнись! Ты нужна сыну».
Время от времени женщина на кровати номер 12 делала резкий вдох, но глаза ее все равно не открывались.
Закрылись навсегда?
Родственников у нее не было — по крайней мере, сын Бруно о таковых не знал. Он жил сейчас в семье одного из своих друзей, родители которого часто приводили мальчика в больницу.
«Что же такое заперто в твоей голове? — думала Липперт. — Как нам отпереть замок?»
На четвертом за смену обходе, сразу после полуночи, когда Анетта Липперт снова задержалась у кровати фрау Ломан, та вдруг на секунду открыла глаза.
— Скажите, я его прощаю, — произнесла она и снова закрыла глаза.
— Сказать кому? — торопливо спросила медсестра.
Но ответа не последовало — только пыхтел ровно вентилятор и попискивали негромко мониторы.
Запертая внутри собственного черепа, Сэнди слышала их голоса. Понимала, что они говорят. Но она как будто плыла под водой в глубокой части бассейна. И не могла отозваться.
— Сказать кому? — повторила Липперт.
Нет, больная снова отключилась. Ушла в какой-то глубокий, недоступный для других уголок мозга.
Липперт постояла еще немного, потом перешла к следующей кровати и присоединилась к врачам.