Палач уже чуть было не исполнил приказания, как вдруг молодая девушка, вся в белом и с венком на голове, взбежала, как безумная, по ступенькам эшафота, бросилась к Уленшпигелю на шею и крикнула:
– Этот человек мой; я беру его в мужья.
И народ рукоплескал ей, и женщины кричали:
– Молодец, девушка! Спасла Уленшпигеля!
– Это ещё что такое? – спросил де Люмэ.
– По нравам и обычаям этой страны, – ответил Трелон, – установлено, как закон и право, что невинная или незамужняя девушка спасает человека от петли, если у подножья виселицы берёт его себе в мужья.
– Бог за него, – сказал де Люмэ, – развяжите его.
Проезжая затем мимо эшафота, он увидел, что палач не даёт девушке разрезать верёвки Уленшпигеля и борется с ней, говоря:
– Если вы их разрежете, кто за них заплатит?
Но девушка не слушала его.
Увидя её миловидность, проворство и нежность, де Люмэ смягчился.
– Кто ты? – спросил он.
– Я Неле, его невеста, я приехала за ним из Фландрии.
– Хорошо сделала, – надменно сказал он и удалился.
К ним подошёл Трелон.
– Маленький фламандец, – спросил он, – ты и женившись останешься солдатом на наших кораблях?
– Да, ваша милость, – ответил Уленшпигель.
– А ты, девочка, что будешь делать без твоего мужа?
– Если позволите, ваша милость, я буду свирельщиком на его корабле.
– Хорошо, – сказал Трелон.
И он дал ей два флорина на свадьбу.
И Ламме, плача и смеясь от радости, говорил:
– Вот ещё три флорина. Всё съедим: я плачу за всё. Идём в «Золотой гребешок». Ах, он жив остался, мой друг! Да здравствуют гёзы!
И народ бил в ладоши, и они отправились в «Золотой гребешок», где было устроено великое пиршество, и Ламме бросал из окна деньги народу.
А Уленшпигель говорил Неле:
– Красавица моя дорогая, вот ты со мной. О радость! Она здесь телом, душой и сердцем, моя милая подружка. О кроткие глазки, о пурпурные уста, из которых вылетало только доброе слово! Она спасла мне жизнь, моя нежная, моя любимая! Ты будешь играть на наших кораблях песню освобождения. Помнишь… Нет, не надо… Наш этот сладостный час, мое это личико нежное, как июньский цветок. Я в раю… Но ты плачешь?..
– Они убили её, – сказала Неле. И она рассказала ему о своей утрате.
И, глядя друг другу в глаза, они плакали от любви и скорби.
И на пиру они ели и пили, и Ламме грустно смотрел на них, приговаривая:
– О жена моя, где ты?
И явился священник и обвенчал Неле и Уленшпигеля.
И утреннее солнце застало их рядом в их брачной постели.
Голова Неле лежала на плече Уленшпигеля. И, когда луч солнца разбудил её, он сказал:
– Свежее личико и нежное сердечко, мы будем мстителями за Фландрию.