После стольких молитв, после стольких благих дел, после стольких покаяний, казалось, душа Гудо под надежной защитой Господа. Ведь не может Всевышний не заметить, сколько добра и пользы принес людям врачеватель Гудо за последние три года скитаний по стонущей от смертей Европе. Десятки стран, сотни городов и селений, тысячи спасенных жизней.
Неужели Господь не принял его благих дел? Неужели Господь не простил его грехов?
Нет, этого не могло случиться с тем, кто справедливее самой справедливости, кто добрее самой доброты, кто сама любовь. Господь есть необъятная любовь, которая не может не почувствовать, какая все побеждающая любовь живет в сердце несчастного Гудо.
Значит что-то другое. Значит что-то, или кого-то господин в синих одеждах сам впустил в свою душу. Приоткрыл этому «что-то – кого-то» узкую лазейку. Приоткрыл и не заметил, как это леденящее вползло, расширилось и стало овладевать святой сущностью человека – его бессмертной душой.
И вдруг мозг Гудо пронзила страшная догадка. Настолько страшная, что его тело покрылось холодным потом, а из груди вырвался невольный стон.
* * *
– Болят раны, Гудо? Скажи, что мне сделать, чтобы облегчить твои страдания?
Милая, добрая Грета. Она бы многим пожертвовала, чтобы ее Гудо был здоров. Чтобы он, как и в прошедшие месяцы на острове Лазаретто, говорил с ней о странах и городах, в которых побывал, о лечебных травах, ранах и болезнях, о звездах, что определяют жизненный путь человека, и о Боге, который дал людям ценнейшее – жизнь! И она, не отрывая своих прекрасных глаз от его уродливого лица, будет внимательно слушать странного человека, взвалившего на себя необычную миссию оберегать ее и ее маму от столь страшного и тяжелого бремени – жить во времена чудовищных испытаний. Она не отведет своего взгляда, даже когда ее Гудо будет рассказывать о каких-то рыцарях, что сражались за гроб Господний, об ученых людях, что жили так давно, что и непонятно, о хитроумных механизмах, и даже об оружии, которое когда-то кто-то придумает.
И хотя он не отвечает на вопрос, почему ему так важно быть рядом с Гретой и Аделой, отводит глаза, когда девушка спрашивает, почему Гудо столь добр к ним и готов отдать за позволение быть рядом все что имеет, – это не настораживает и не печалит ее. Пусть не отвечает, лишь бы был здоров и рядом. И тогда не страшен завтрашний день, и можно будет думать о послезавтрашнем.
– Бедненький Гудо. Тебе больно? Скажи, милый Гудо!
А это несчастная Кэтрин. Волею судьбы и людской злобой, оторванная от родителей, она была обречена на голод, унижение и скорую смерть. В жутком, демоническом, на первый взгляд, образе Гудо она нашла второго отца, желающего, а главное способного защитить. И вторую мать, готовую отдать последние крохи пищи своему ребенку. Мать, возле которой спокойно и приятно засыпать, зная, что открыв наутро глаза, день рядом с ней будет легким и радостным.