Капитолина поникла, поняв, что отныне над дочерью своей не властна и что руководит Соней рыжая Тамарка!
А дочка выговорила Капитолине, что та работает уборщицей у соседей и ей, Соне, совестно.
Тут Капитолина все же показала характер, обидно ей до слез стало.
— Не нравится моя работа? Найди благородную! Чтоб тебе матери родной не стыдиться! А того не знаешь, что денег у нас с гулькин нос осталось! Скоро с голоду бы подохли!
Сонечка в ответ закричала, что не надо было уезжать, там все свои и помогли бы, и работа нашлась бы не подтирочная…
Это слово окончательно добило Капитолину, и она, заплакав, сказала, что сейчас пойдет к Тамарке и откажется от работы, но пусть тогда Соня не бегает к той, как собачонка.
Сонечка совсем разозлилась.
— А кто меня к ней загнал? Ты! И радуешься, когда я туда бегаю! Молчи уж! Кстати, Тамара меня многому учит, и я ей за это благодарна!
Капитолина замолчала — права дочка. И чтобы помириться (не любила она молчанок в доме), заискивающе произнесла:
— Ладно, дочка, не будем ссориться. Уйду я от них, куда-никуда устроюсь…
Соня тоже притихла, жалко ей стало маму. В чем она виновата? Это ей надо идти работать! Вот только паспорт получит и… А пока Тамарка благое дело сделала, что маму позвала помогать… Да еще и деньги приличные платит. Вот когда Соня работать пойдет, тогда уж извините, а сейчас терпи и не выступай.
Сонечка подошла к маме и обняла ее за голову — в черных маминых волосах проглядывали белые нити…
Мать заплакала, как ребенок, всхлипывая, а Соня и заплакала бы, да разучилась…
Раньше она любила поплакать по пустякам, и те слезы были сладкие.
Тамара назначила генеральную репетицию.
Соня пришла к ней с утра, и Тамара учила ее, как ходить в длинном одеянии (платье сидело на Сонечке как влитое, фигурка у нее стала идеальная), как обращаться с веером (и веер нашелся, китайский, разрисованный)…
Примерили и маску, которую Тамара довольно ловко сварганила из куска бархата. Сделали пробный макияж, и Сонечка посмотрела в зеркало.
Две прошедшие недели она этого не делала. В ванной специально разбила зеркало. Еще одно, в шифоньере, с внутренней стороны, Соня оставила, открывая шкаф так, чтобы зеркала не видеть…
И вот снова перед нею в зеркале взрослая чужая девица, фальшивая и неживая, как манекен в бутике на Садовой. Но рыдать и убегать Сонечка не стала, а сжавшись в комок, вытерпела.
Тамара с жалостью опять подумала, что никуда не денешься: ни замазать, ни скрыть уродство не удается… Но тут же, будучи оптимисткой, порадовалась фигурке — что надо! Маска с кружевами вообще лицо скроет. А там будь что будет, подумала она и развеселилась.