Тепло разлилось по моей груди, ударило в голову, опустилось ниже пояса - необъяснимо подняло меня в воздух, будто пушинку над спящим троллем.
"Догоняй меня, гнусный карлик!
Догонишь - я твоя!" - необычайное веселье погнало меня по огромной опочивальне; я бегала, легко увертывалась от тонких рук кривоногого медлительного карлика - ошибка природы он.
Запуталась в простынях, упала на пол, закрыла очи, приоткрыла рот - на всё согласно, лишь бы мои подданные не голодали, не грызли по ночам друг дружку и ножки дубовых банкеток.
"Простыня! Откровение! Пафос!" - шут воспламенился, лицо его почернело перегнойной картошкой, а из огненных глаз полетели искры, словно из котла на сталелитейной фабрике колдуна Вергилия.
Карлик потрясал окровавленной простыней, не в силах от радости произнести волшебное слово - "наклонись" - знаками показывал на моё тело, на кровоточащие - после избиения Королём Яковым - раны.
- Кровью из ран я измажу простыню, найду избавление, выход из сложной ситуации, в конце которой болтается петля с повешенным грешником! - я поняла карлика, рыдала от счастья, целовала немытое существо в уста хреновые - убежала бы с ним в бурелом, но ноги подкашивались, и Короля Якова - моего законного супруга - жалко, пропадёт макарониной на вилке ярмарочного кловуна.
Муж Король избил меня, спит, а я кровь из ран использую на благое - измажу простыню, чтобы магистры и фрейлины не выказали свои претензии, они не - судья на облаках.
Обтёрлась простынёй, переусердствовала - слишком много крови из ран, запуталась в простыню, подобно конфетке - съешь меня, балагур, закуси мной фиолетовое крепкое, коробейник!
Двери в опочивальню распахнулись, и - словно стадо коров после зимней спячки - вбежали фрейлины, подмастерья, колдуны, магистры, академики изящной словесности, - все хотели посмотреть на окровавленную простыню и на обнаженную Королеву - прекрасную в своей наготе первозданного яблока раздора.
В очах фрейлин и кухарок жадный интерес и надежда на то, что я простыню не испачкала, а опозорила Короля, себя ославила, и после бесчестной брачной ночи мне одна дорога - в танцовщицы с золотым колечком в пупке.
Магистры делают вид, что их наука интересует, а не голая Королева, на колбочки смотрят, пергаменты в потных руках в трубочку свёртывают и тут же бессознательно развёртывают - так полосатый бурундучок - наивно, с печалью в философских зверских очах - грызёт кедровые орешки.
Но блеск очей, запотевшие стёкла пенсне-с говорят о кризисе мировоззрения учёных - им бы погремушку вместо дракона и пыльной говорящей книги.