Утка с помойки, обглоданная частично, полупротухшая - вот экстаз эстетический, наивысшее наслаждение, о котором Достоевский и не мечтал.
ХА-ХА-ХА!
Парень, я сразу понял, что ты не парень, а - волк, как люди вокруг тебя не люди, а - деревья и букашки.
Но ты не волк позорный, не с кичи откинулся, и не чеченский волк, который убивает, а ты волк скрытый в душе, заученный ненужным, и панацея от всех лесных бед, как Афродита - лекарство от старости. - Солдат усмехнулся, поправил голубой берет, плюнул в сторону урны, но не попал, словно забыл мастерство снайпера. Взгляд калеки затвердел льдом на морозе в Антарктиде: - Скажу я тебе правду, парень, скажу, потому что без правды ноги не ходят, если ноги не отрубили.
Под танком я лежал и думал об Афродите, о которой только что обмолвился, будто государственную тайну выдал Кремлевских подземелий, по которым узников водили на поклон к Сталину.
Афродита в розовой ночной рубашке живет в гигантской раковине, а появляется из пены морской, словно луч заката!
Вот то-то и оно, парень, то-то и оно! - Солдат опустил голову, но затем резко дернулся, для бодрости ударил себя кулаком в подбородок. На руке воина татуировка - Бастилия и Курица с рогами (Маугли никогда не сидел в Бастилии, не хлебал баланду с французским рыцарем в шкуре попугая, и не видел в Тунгусии курицу с рогами, но проникся, даже слезу пустил - то ли от умиления, то ли от жалости к себе). - Люблю я Афродит, покупаю в месяц по две штуки - пятьдесят долларов в час - расценка за Афродиту в Москве.
Кого обманываю, конченный я человек?
Себя обманываю, когда мну белое тело с темными сосками грудей очередной Афродиты, похожей больше на цаплю, чем на жемчужину.
В моде Афродиты высокие, худые, с длинными болотными ногами, а настоящая Афродита, греческая - невысокая, крутобедрая, с маленькой грудью и умильным выражением личика, словно только что получила в наследство кровать с розовым балдахином.
Эй, вали отсюда, промокашка! - солдат резко свистнул, показал невзрачному мужику в армяке и лаптях кулак, а затем повернулся к Маугли, и лицо калеки вспыхнуло медовым светом доброты: - Ты, парень, держись меня - не пропадешь, хотя я много знаю о разврате и о погребении.
Никто на меня не наезжает, а, если я возьму над кем-нибудь шефство, то и его не тронут, как атомную бомбу на взводе.
Солдат, он и без ног в Москве солдат, а все, потому что нет во мне страха никакого, словно мне страх с ногами отрезали.
Ученые люди на войне говорят, что страх солдату необходим, как утке кормушка с клевером.
Без страха солдат совершает безрассудное, а безрассудное часто доводит до трибунала, потому что солдат стреляет в своих начальников, как в тире по консервным банкам.