не разъяли нас. И не разгадали... И не разгадают.
МЕСТЬ ХУДОЖНИКУ
Вот спрашивают: как я отношусь к званиям. С прохладцей отношусь. Есть определённое моральное удовлетворение, просто - какое-то подтверждение для себя: то, что ты делал, делал не зря. Как-то это всё-таки оценено. Но работал я - не для получения званий... Я народный артист России, Лауреат Государственной премии РСФСР и премии Ленинского комсомола. Однако, самым высоким званием для меня из этих всех званий остаётся одно - актёр. Актёр и всё. (Я не говорю здесь, конечно, о награждении орденом Святого Александра Невского. Честь быть кавалером этого церковного ордена так высока, что какие-либо мои рассуждения здесь просто неуместны: это другое).
А суперрегалии сейчас можно иметь всякие, но тебя никто не будет знать. А можно не иметь никаких вовсе - как, например, Василий Шукшин. Я, упаси Бог, себя не ставлю рядом. Тот же Алейников никаких званий не имел. И был истинно народный артист: его - любили.
Раньше, конечно, присвоение званий имело другой смысл, другое значение. Оно напрямую зависело от административной иерархии, партийности. Знаете, как бывало? До присвоения звания актёр - человек как человек. А после - "Подать машину к подъезду!.. Да, а почему в гостиничном номере нет холодильника?"
Не хочется об этом особо говорить, разве что - ради самой правды, какая бы она не была, но народная артистка могла устроить на гастролях целый скандал: не понравился цвет обоев в номере. А когда уже мне присвоили звание народного артиста, то друг мой в театре только и сказал: "Ну что ж, хоть теперь чиновник лишний раз в лицо тебе не плюнет".
Не званий мне не хватает. А знаете чего? Только одного - проснуться однажды утром в холодном поту, пробитым насквозь железным, ржавым гвоздём идеи, раненым в голову беспокойством ещё не созданного. А я часто просыпаюсь спокойным...
Когда появится холодный пот от жаркого вдохновения, брошу всё, что делаю сейчас, ради пропасти неизведанного. Хотя и не раз были в моей жизни роли, требующие определённого психологического отклонения, выворачивания себя наизнанку, до полного нервного истощения, как это было в работе над образами Раскольникова, князя Мышкина, Ивана Грозного, всё равно - до какой бы степени не приходилось себя выкручивать, надо, чтобы снова появлялась необходимость делать это. Лишь бы опять возникала цель, которая требует от тебя такой выкладки. Возникали бы новые задачи.
Из меня, видимо, некий элемент драматизма не вытравлен, этот ген не уничтожен. Загораюсь идеями, люблю талантливых людей. Но при этом у меня нет комплекса самоутверждения. Могу отдать роль другому артисту, если вижу, что он талантливей меня. Я это интуитивно ощущаю. Может быть, из-за этого в каких-то вещах я и проиграл. Зато выиграл по-человечески. Но далеко не всегда бывает так, что тебя со всем этим сразу понимают и принимают...