Отрицательная энергетика имеет свои особенности, свою природу и следствия. Во многих произведениях подобные образы глубоки и по сути человечны. Только я не очень люблю и даже боюсь этого крена.
Иногда, впрочем, всё равно мучает вопрос: правильно ли я выбрал профессию? Особенно в те моменты, когда волей-неволей приходится сталкиваться не с лучшей драматургией. Тогда начинаешь искать обходные пути, чтобы создать характер, как-то его дотянуть. А это занятие далеко не всегда оказывается по силам.
Жалко ещё, что в кинематографе времени на репетиции страшно мало бывает. То, на что в театре отпущено месяц, а то и два, в кино делается за несколько дней. А ответственность куда больше. Ведь выходишь на миллионы зрителей. И поправить ничего нельзя будет. Сценический образ можно каждый раз оттачивать заново, совершенствовать, находить новое - и отвергать то, что считаешь нужным. А экранный образ, созданный тобой, он застыл раз и навсегда. Потому, наверно, фильмы со своим участием я смотреть избегаю. Раздражаюсь всякий раз страшно: это бы переиграл - а тут явно не дотянул...
Редко что могу смотреть, не дёргаясь. Но и тут бывает временами так: воспринимаешь свою работу, будто собственные старые фотографии проглядываешь, и только. Скажем, из пятидесяти картин я мог бы назвать только пять - шесть, от которых получил удовлетворение, где произошло органическое сочетание сценария, режиссуры, актёрской работы. Для меня это "Приезжая", "Любовь и голуби", "Змеелов", "Мужики", "Белый снег России", "Очарованный странник", "Бешеные деньги" Евгения Матвеева. В театре такое совпадение бывает значительно чаще. Может быть, за счёт классической основы.
Не даёт кинематограф возможности отшлифовывать всё, как это тебе надо. Другое дело, что не всё из предлагаемого стоит так старательно репетировать - материал материалу рознь. Но с Чеховым, с Толстым, с Достоевским - с этими писателями так, наскоро, нельзя. В русских классиках есть то, что важно для меня и что мы постепенно теряем в жизни: вера в красоту, в доброту, в живую человеческую душу... Но смотреть на себя так, что вот тебе, актёру, предстоит осчастливить публику исполнением хорошей классической роли, осчастливить своим старанием и мастерством того же Толстого, Чехова, вряд ли правильно.
Большие роли - они ведь иногда сами незримо формируют актёра. То есть, счастливливают его же самого. Не только ты - несёшь, но в тебя так же высокое привносится. Со стороны пьесы, со стороны зрителей, которых волнует это. Нельзя актёру смотреть на себя как на донора. Здесь - круговое перетекание высоких энергий.