— Здесь синьорина Беатрис, бывало, сидела часами, — вспоминала Мерайя, стоя у окна гостиной. — Читала, шила, а иногда негромко пела для себя.
Кэрри улыбнулась.
— Пела для себя?
— Да. До тех пор, пока…
— Пока что?
Мерайя пожала плечами.
— Пока не перестала.
— Была ли при вас кухонная терраса? — спросила Кэрри, стараясь не смотреть в ту сторону, чтобы не тревожить воспоминания. Она устремила взгляд на горы.
Мерайя покачала головой.
— Ее пристроили позднее. Когда дети… — она замолчала, — когда синьорина Беатрис и сеньор Леонард были детьми, здесь было место, где выращивали — как называется то, из чего готовят еду?
— Овощи? Фрукты?
— A, si, овощи. А это… studio. В этой комнате они занимались, мои маленькие птенчики.
В библиотеке как ни в одной другой комнате царил невообразимый беспорядок. Мерайя остановилась в дверях, не решаясь войти. По совести говоря, трудно было ожидать иного. Даже проворному коту с трудом удалось бы пролезть сквозь груды коробок. Мерайя вздохнула.
— У них был… — она колебалась, не в силах вспомнить нужное слово — precettore, а, учитель.
— Может быть, гувернер? — предположила Кэрри.
— Да. Гувернер. — И снова Мерайя развела руками. — Бедняга.
Наверху, в дальнем конце главного коридора, она показала Кэрри две комнаты — теперь совершенно пустые — которые когда-то принадлежали ей.
— В одной я спала, в другой — просто отдыхала, когда была свободна. Мне было хорошо тогда. — Она улыбнулась. — Они никогда не оставляли меня одну. Никогда.
У двери в башенную комнату она внезапно остановилась.
— Я знаю эту комнату. Нет нужды заходить туда.
— Ну, пожалуйста, Мерайя, там есть кое-что, что мне очень хочется вам показать.
Но Мерайя заупрямилась. Ее явное нежелание переступить порог озадачило Кэрри.
— Здесь жил Леонард, не так ли?
— Si.
— Большинство книг на полках подписаны его именем. — Кэрри отворила дверь. — Взгляните. Вот та самая вещь, которую мне хотелось вам показать. — Она подошла к каминной полке и взяла статуэтку. — Это бабушка, правда?
Мерайя кивнула. На мгновение Кэрри показалось, что лицо Мерайи дрогнуло. Она часто заморгала, чтобы остановить слезы. Но когда старушка заговорила, в голосе не было и следа волнения.
— Леонард с ней никогда не расставался.
— Я так и думала и поэтому не стала упаковывать ее с остальными вещами. Я возьму ее себе. На память. У меня рука не поднимется продать ее.
— Хорошо, что ока останется у тебя.
— Может быть, вы хотите взять что-нибудь? Какой-нибудь сувенир на память?
Мерайя покачала головой.
— Нет. У меня еще живы воспоминания, а больше мне ничего не нужно. — Она стояла, окидывая комнату печальным взглядом. — Больше мне ничего не нужно, — тихо повторила она.