Дядя Балабана затянул песню. Ветер далеко разносил его голос, низкий и хрипловатый, но не лишенный приятности. Молодой цыган вытащил из сумки тростниковую флейту и принялся подыгрывать певцу.
Когда Джахан спросил, о чем поется в этой песне, Балабан ответил едва слышным шепотом:
– О человеке, который пришел на свадьбу. Все веселятся, танцуют, пьют вино. Он тоже танцует. И при этом плачет.
– Почему?
– Неужели не догадываешься, дурачина? Потому что он любит невесту. И она тоже любит его. Бедняжку выдали за другого против ее воли.
Джахан почувствовал, как сердце его сжалось. Песня стихла – сначала умолк голос, потом музыка. Но грустное настроение, навеянное песней, овладело всеми. Болтовня и смех стихли. Путь они продолжали в полном молчании. Неподалеку от порта, у зеленого холма, повозки остановились.
– Лучше простимся здесь, – сказал Балабан.
Один за другим цыгане соскочили на землю. Джахан скинул плащ, под которым скрывался наряд итальянца. Он поочередно обнялся со всеми, расцеловал детей в щеки, поцеловал руки старикам. Балабан стоял в сторонке, пожевывая травинку. Попрощавшись с остальными цыганами, Джахан подошел к их предводителю. Он заметил, что Балабан держит в руках что-то круглое и синее, как яйцо малиновки.
– Что это?
– Амулет. Его сделала для тебя даки дей. Он защитит тебя от дурного глаза. Когда будешь в море, носи его вот так. Доберешься до берега – переверни.
Джахан прикусил губу и судорожно сглотнул подступивший к горлу ком.
– Я так благодарен тебе за все, Балабан.
– Слушай, насчет той шлюхи… которую ты якобы убил. Мои люди хорошенько все разузнали. Так вот, в этом хаммаме для тех, кто пребывает в печали, по-прежнему живет восемь женщин.
– Правда?
– Правда. Ни одной не убавилось и не прибавилось.
– И… что же это означает?
– Да то, что никого они не хоронили. Все это какая-то хитрость, ловушка. Думаю, брат, тебе не стоит терзаться до самой смерти, считая себя убийцей. Похоже, ты никого не лишил жизни, даже случайно. Эти люди тебя обманули.
– Но эта карлица… – пробормотал Джахан. – Она была со мной так добра. Мне показалось, что она мне сочувствует.
Старый цыган испустил тяжкий вздох:
– Хоть мне и жаль с тобой расставаться, а все же ты правильно сделал, что решил уехать. Ты слишком доверчив и простодушен, чтобы жить в Стамбуле, брат. – Балабан неловко привлек Джахана к себе. Они обнялись крепко, как настоящие братья. – Кого же я теперь буду вытаскивать из всяческих переделок? – спросил Балабан, шутливо толкнув Джахана в бок.
– Сына Чоты. Береги его, прошу тебя.
– О нем можешь не беспокоиться. Мы непременно расскажем ему, какой у него был замечательный отец.