Наденька нахмурилась и отвела глаза. Лидочка молчала. Елена Владимировна обвела дочерей быстрым взглядом и повернулась к Ломову.
– Что ж, вся неприятная работа всегда достается мне… Но ради блага семьи я согласна.
– Вы неподражаемы, сударыня, – сказал Ломов, с любопытством глядя на нее. – Впрочем, я заметил это еще тогда, когда допрашивал вас по поводу того револьверчика, который вы опрометчиво держали в ящике стола.
Елена Владимировна потупилась.
– К сожалению, – продолжал Сергей Васильевич, – нам не удастся сохранить в тайне, что Колозин был убийцей и что Павел Антонович зря вступился за него. Разумеется, это будет серьезным ударом по самолюбию Павла Антоновича, но нет такой горькой пилюли, которую нельзя подсластить. Постарайтесь убедить мужа, что Колозин был исчадием ада, он провел не одного человека, и он всегда славился дьявольской хитростью…
– Можете не указывать мне, сударь, – промурлыкала Елена Владимировна с легкой улыбкой. – Уж я-то знаю, как найти подход к моему Павочке…
– Очень хорошо, – серьезно промолвил Ломов. – И помните, что то, что вы делаете, вы делаете в конечном счете для его же блага. – Он обвел притихших женщин внимательным взглядом. – Полагаю, дамы, мне не надо говорить вам, что наш разговор должен сохраниться в тайне. Вы ничего не приобретете, если станете болтать, а потеряете – очень многое.
– Мама, – промолвила Наденька после того, как дверь за особым агентом закрылась, – во что мы ввязались?
– Не мы ввязались, а ты нас втянула, – отрезала мать. – Слава богу, Сергей Васильевич человек с понятием, и мне кажется, на него можно положиться.
– Он уже Сергей Васильевич? – протянула дочь. – А я бы назвала его короче: паршивый шпион…
– Ты предлагаешь мне пойти к отцу и рассказать ему, что ты убила Колозина? – спросила Елена Владимировна. Наденька посмотрела на нее затравленными глазами и молча покачала головой.
Прошло почти полгода.
К земской больнице пристраивали новый корпус, и за работами наблюдала лично Ольга Ивановна. О ее истинном статусе наконец-то стало известно окружающим, и они с любопытством ждали, чем все закончится у медсестры с доктором и «дожмет» ли она его.
– Стоит ему пальцем поманить, – доверительно говорил Худокормов Февронии Никитичне, – и она бы тотчас прибежала. А он только «здравствуйте», «до свидания» и «подайте мне йоду», ну, разве так дела делаются?
– Может, у него кто другой на примете? – заметила Феврония Никитична.
– Кто же? – заинтересовался фельдшер.
– Ну, как та баронесса зимой уехала, так он все в окно смотрел и вздыхал. Правда, потом вздыхать перестал, но оно и понятно: столько работы у него, тут не до переживаний. А Брусницкий-то каков, а? Женился на вдове Селиванова, почти не практикует теперь и вовсю распоряжается ее капиталами…