– Да нет, Витя, скорее как раз ожиданная, – невесело усмехнулся Кобрин. – Вот только мне обязательно нужно точно знать, где мы сейчас.
– Расскажи в двух словах, что за идея-то?
– Без проблем, – пожал плечами комбат, вкратце обрисовав особисту ситуацию: – Понимаешь теперь? Контрудар все равно обречен на провал, ждут его немцы, да и организован он откровенно хреново, связь никакая, тылы отстали и находятся под непрерывной бомбежкой. Но самое обидное, что все эти части будут просто рассеяны и уничтожены, а немцы продолжат наступление. И тогда котел неизбежен, причем аж для двух армий… или того, что от них осталось. Сначала под Белостоком, а следом, боюсь, и в районе Минска.
– А что можно изменить?
– Ну, не то чтобы изменить, скорее попытаться, но можно. Сам же сказал, что тут почти стрелковый полк плюс танки да кое-какая артиллерия. И следом еще войска идут. Если встать в глухую оборону, подготовить позиции, то можно не позволить фрицам перерезать дороги. Измотать их засадами и короткими контрударами, заставить умыться кровью и забыть о быстром продвижении вперед. И когда сегодня-завтра придет приказ на отступление – а он придет, будь уверен, просто не может не прийти, не идиоты ж в Генштабе сидят, – нашим удастся нормально отойти, а не оказаться в кольце. Все, что нам нужно сделать, – разжать клещи окружения и подержать их так хоть немного, пока наши выходить будут.
– Уверен? – Особист глядел на командира с легким прищуром. Взгляд Зыкина был как никогда холоден. Не зол и даже не подозрителен, просто холоден и собран.
– Абсолютно. Пойми, Витя, дело даже не в количестве танков, арторудий или пехотинцев. У нас их только в Белоруссии чуть ли не больше, чем у фрица. Дело в организации, в надежной связи, в управлении войсками. В свежих, а не опаздывающих на часы, если не больше, разведданных, в конце концов! А с этим у нас, увы, на данный момент весьма и весьма хреново. Сам ведь видел, вспомни 22 июня. Воевать мы умеем, и бойцы у нас замечательные, и техника отличная, но вот слаженность действий и управление – откровенно подкачали. Плюс практически абсолютное господство в воздухе авиации противника, как бомбардировочной, так и истребительной. Мы за эти дни наши самолеты сколько раз в небе видали? Один, два? Ты ж у меня нынче за начальника штаба, вот и ответь, что последнее означает?
Зыкин тяжело вздохнул:
– Так известно что – большие потери по дороге из пэпэдэ до передовой. Ну и тылы, конечно. Их немцы в первую очередь бомбить станут, чтобы пути снабжения перерезать.
– Молодец, – одобрительно кивнул Кобрин. – Именно! Особенно тылы, поскольку без боеприпасов, солярки да жратвы ни танк воевать не сможет, ни пехотинец. Ладно, разговорились мы что-то. Про карту помнишь? Тогда вперед, выполняй. Быстро.