Я стеснительно отвожу взгляд и сама закрываю дверь. Ямочки выступают на его щеках, когда он вновь берётся обеими руками за руль.
—Тебя тревожит, что мы с тобой не правильные? - неожиданно задаёт вопрос Харви, когда мы проехали уже чуть меньше мили.
До этого никто из нас не разговаривал, слушая одну из ведущих радиостанций штата.
—Мы? - с нескрываемым ошеломлением вопрошаю я.
—Да, - так же бесстрастно говорит Харви, следя за дорогой. - Разве, если бы ты была закономерной и безукоризненной, стала бы ты ехать в одной машине с парнем, который бывает жутким засранцем? Стала бы сниматься в клипе, где тебе пришлось целоваться с этим же самым парнем? Стала бы думать об этом парне? Эмм…ночами, - добавляет он, и челюсть у меня отвисает.
Я гляжу вперёд. С чего он взял, что...?
—Я тоже о тебе думаю, - произносит Харви, и я перевожу взгляд на него.
Он с хохотом подмигивает мне.
—Даже не смей отрицать, что я тебя привлекаю.
—Привлекаешь, но… - пытаюсь сказать я, и он не упускает возможности перебить меня.
—Алекси, ты интересна мне. Я смотрю на тебя, и такое ощущение, что ты думаешь обо всём и сразу. А иногда я ловлю твой взгляд на себе, и мне кажется, что ты знаешь, о чём я думаю. Я не могу ошибаться: ты такая же немного странная, как и я.
—В чём заключается твоя странность? - не выдержав, наконец, интересуюсь я.
Скорее, для того, чтобы дать ему понять, что я абсолютно нормальная.
—Ну, например, в том, что я не смеюсь, когда я не хочу смеяться. Я плачу, когда мне хочется плакать. Я говорю то, что я думаю. Я могу поклясться, ты такая же.
Он плачет? Я не хочу, чтобы он плакал когда-либо.
—Почему же ты считаешь такие простые вещи странными? - вместо этого спрашиваю я.
—Потому что, - начинает Харви, - я не ношу маску. И никогда не стану носить. И ты тоже.
Он уверен в своих словах так же, как и уверен в том, что солнце светит над нашими головами.
—Люди этого не понимают, так ведь? Люди привыкли к тому, что каждый кем-то притворяется.
Я смотрю на него и не нахожу слов, чтобы ему ответить. Притворство - это игра. Харви вел игру, но сейчас он раскрывается, показывая, что он может быть другим человеком. Я ценю это, но внутри так тревожно, будто он что-то скрывает или недоговаривает. И в доказательство этому Харви переключает радио и делает звук громче, давая понять, что разговор на этом окончен. Окей, нам и не нужно обсуждать тему двуличности. Я не понаслышке знаю, что это такое. И сейчас я задаюсь вопросом: «Являюсь ли я той, кем видит меня Харви?»
По радио начинается песня, которую я раньше слышала, но не знаю, кто её исполняет. Видимо она приходится по вкусу Харви. Он барабанит пальцами по рулю, качая головой в такт музыке, напевает слова песни: