– Почему ты заговорил со мной? – спросила Софи. – Из-за Неда Фландерса?
– С одной стороны – да, – протянул Рассел так, что она тут же попалась на эту удочку.
– А с другой стороны?
– Значит, ты меня совсем не помнишь?
Не помнит? Если бы она где-то видела его раньше, то наверняка уже вспомнила бы. И все же Рассел смотрел на Софи так, будто их связывала какая-то история.
– Введение в поэзию.
Софи продержалась на этих ужасных занятиях всего неделю. Вел их даже не профессор, а его гнусавая ассистентка, которая настаивала, что стихотворения нужно толковать только так и никак иначе. Однажды Софи крепко сцепилась с ней из-за стихотворения Йейтса «Когда состаришься». Тогда мысленный вопль «что же ты наделала, Софи Рот?» прозвучал особенно отчетливо. И заставил ее задуматься, стоило ли вообще сюда приезжать.
– Я пожалел тогда, что не вступился за тебя, когда у вас вышла… размолвка.
Размолвка. Скорее уж словесная баталия. Они стали спорить о строке из стихотворения – «Твой грациозный стан пленял столь многих» – и в итоге Софи чуть не расплакалась и ушла из аудитории. И вообще перестала ходить на эти занятия.
– Если тебя это утешит, после того случая многие из нас выступили против нее, – добавил Рассел. – С боевым кличем: «Поэзия – не математика!»
Именно это Софи тогда говорила преподавательнице. Ее вдруг охватило какое-то запоздалое чувство облегчения. Оказывается, у нее были защитники. Сторонники. Пусть даже она и не заметила их. Не заметила его. По правде говоря, Софи многое упускала из виду в университете. Не поднимала голову, пряталась «за шорами». Все это было частью ее тактики выживания. И вот теперь она задумалась – может, от этой дурацкой тактики не больше проку, чем от свинцового спасательного жилета?
– С тех пор я стал наводить о тебе справки. Разузнал кое-что – ну там, что ты «такая городская» и все такое, – продолжал Рассел с дразнящей усмешкой – Но увидеть тебя удавалось только мельком. До сегодняшнего вечера. И тут я… засомневался, стоит ли говорить что-нибудь. Ты казалась такой суровой, нелюдимой.
Рассел снова улыбнулся, но в этот раз скорее смущенно, чем лукаво, и оттого в тысячу раз сексуальнее.
– А потом ты упомянула Неда Фландерса, и я понял: надо что-то сказать.
– Почему? Нед Фландерс – твой дух-наставник, что ли?
Рассел расхохотался – искренне, от души.
– Мы где только не жили, порой переезжали каждый год. И повсюду показывали «Симпсонов». Где-то они шли на английском, где-то – с субтитрами, не важно. Они были для меня своего рода константой, отдушиной. Как любимые с детства конфеты.