...Здесь в Дублине атмосфера очень мрачная, хотя питейные заведения никогда не пустуют. Мама писала, что двоих парней из нашей деревни ранило, и еще один погиб...
...Остров Мен очень красивый, но мы тут всего на несколько часов. Мы сходили в церковь. Я очень переживаю за Гая: он нам почти не пишет, с тех пор как мы уехали в Дублин. А все его редкие письма очень сухие. Только сообщает, что жив. Хорошо, что жив. Я знаю, маме он пишет длинные письма, а еще своей невесте Иде. Отважится ли она поехать за ним? Это было бы очень романтично. Но Гай бы, наверное, только разозлился. Оно и понятно. Только сейчас мне стало понятно. Даже, когда Гай уезжал на фронт, было непонятно. А теперь, когда нас Дейрдре могут разлучить мне стало все понятно. Я очень скучаю по маме. Мы по очереди с Дейрдре пишем ей каждый день...
...Манчестер очень большой город, такой же большой как Дублин. Говорят, что Лондон еще больше. После нашей деревни, любой город покажется большим, но если Лондон еще больше Дублина и Манчестера... По радио сказали, что вчера Германия по воздуху напала на Англию... Так что уже завтра утром нас доставят на юг. Нас с Дейрдре не разлучили. Мы поедем в Бирмингем. Она очень много плакала...
...Здесь очень много раненных. Когда мама писала, что соседских ребят ранило, я не представляла, что это может быть так страшно. В первый же день к нам попал парень, еще младше, чем мы: ему оторвало левую руку и ногу. Было очень много крови. А вчера доставили мужчину совсем без глаз... Гая отправили в Египет. Он писал маме, что с ним все хорошо. Ида тоже решила ехать на фронт. Гай очень злился и написал очень длинное письмо, но она все равно уехала из Ирландии...
...Ида написала, что через три недели будет в Лондоне. Мы с Дейрдре Лондон так и не увидели... В больницах почти не топят и пациенты замерзают. Тех, кто может, мы заставляем двигаться... Дейрдре почти каждый день ходит в церковь. Я хожу с ней только по воскресениям. Иногда мне кажется, что если я оставлю больницу, то, когда я вернусь, ее уже не будет...
...Нас отправляют в Лондон. Я очень боюсь. В Бирмингеме уже все стало привычным, а там... Там я ничего не знаю... Написал Гай. У него все хорошо. Он просил писать Иде: с ней нет никого из Ирландии. Но мы с Дейрдре уже ответили ему, что нас тоже отправляют в Лондон...
...29 декабря был самый страшный день в моей жизни. Очень много раненых. Женщины и дети. У многих сильные ожоги. Крики и стоны, сильный грохот до сих пор раздаются в ушах. Я думала в Бирмингеме было много раненых. Думала, что там очень страшные раны. 30 декабря я видела на улице окоченевшую оторванную руку. Весь огромный Лондон горел. Многие из медсестер погибли. Ида тоже умерла. Я не знаю, как написать об этом Гаю: он так ее любит. А Дейрдре говорит, что пока не надо писать. Говорит, что у него может пропасть желание сражаться. Я тоже этого очень боюсь...