Том распахнул ворота и похлопал лошадь по боку, после чего та неуклюже закружилась вокруг него. Сабина въехала в ворота под звук чавкающих по грязи копыт.
– Она хорошая.
– Нет, не хорошая. Они никогда не благодарят вас за то, что вы делаете. А вчера она грубо обошлась с миссис X. И все же никто из вас и слова ей поперек не скажет.
– В этом нет смысла. Она никого не хочет обидеть.
– Это ее не оправдывает.
– Я и не говорю, что оправдывает. Но все люди разные, и она такая. Какое же холодное утро!
Том сунул ногу в стремя и, приподнявшись, перекинул через лошадь вторую ногу. Сапоги его были облеплены грязью.
– Но это унизительно. Она обращается с вами как со слугами. Словно вы живете в девятнадцатом столетии.
Том потрепал гнедого по мускулистой шее.
– Что ж, наверное, можно сказать, что мы ее слуги.
– Это нелепо. Вы штат служащих.
Том снова заулыбался. Его улыбающийся рот был виден над шарфом, плотно обмотанным вокруг шеи.
– Ну и в чем разница?
– Разница есть.
– Давай дальше.
Сабина уставилась на уши своей лошади. Правое прядало взад-вперед. Том иногда ужасно раздражал.
– В том, как она это делает. Они оба. Разница в том, как они с вами обращаются – на равных или… безо всякого уважения.
Сабина украдкой взглянула на Тома, думая, что зашла слишком далеко, и испугавшись, что обидела его.
Но он только дернул плечами и сорвал с наклонившейся ветки мокрый лист.
– Я смотрю на это по-другому. Они хорошие люди, но немного старомодные. Вспомни, они росли со слугами. Они выросли в колониях. Им нравится все делать по-своему, и они быстро расстраиваются, если так не получается. Ну вот, – Том остановил лошадь и обернулся к Сабине, – если бы они плохо обращались с кем-то одним, то думаю, мы все уволились бы. Здесь нет балбесов, Сабина, что бы ты ни думала. Но мы их понимаем. И их побуждения. Ты, может быть, этого не видишь, но они нас тоже уважают.
Сабина с ним по-прежнему не соглашалась, но что-то в поведении Тома отбило у нее охоту продолжать разговор.
– Что бы ты ни думала о ней сейчас, миссис X. права. Твоей бабушке приходится нелегко. Тебе следует немного перед ней открыться, Сабина. Поговори с ней. Это тебя может удивить.
Сабина пожала плечами, словно ее это не касалось. Но напряжение, в котором находилась бабушка, как она знала, объяснялось болезнью деда. Он уже пять дней не выходил из своей комнаты, и его часто посещал молодой серьезный врач.
Сабине не хотелось спрашивать, что случилось. Как-то миссис X. попросила ее отнести наверх его поднос с ланчем. Он спал, и она, оцепенев, застыла в дверях, с ужасом глядя, как на блестящем восточном покрывале покоится очень худая голова и дед хрипло и натужно дышит, разбрызгивая слюну. Сабина не могла бы сказать, что дед выглядит плохо. Он был слишком стар, чтобы вообще как-то выглядеть, – ну да, очень стар.