Мир под оливами (Друнина) - страница 12

На первую страницу
Я слушала его развесив уши.
Какая бы ни мучила тоска,
Всегда надежно врачевала душу
Расейская сердечность старика.
У человечества свои законы —
Уже берут нас роботы в тиски.
Но далеко машине электронной
До теплой человеческой руки!
И будет в царстве автоматов сладко —
Как некогда на дедовской Руси —
Вдруг услыхать:
— Вот разве что с устатку,
Ну ладно уж, хозяйка, поднеси!
* * *
Во все века, всегда, везде и всюду
Он повторяется, жестокий сон, —
Необъяснимый поцелуй Иуды
И тех проклятии сребреников звон.
Сие понять — напрасная задача.
Гадает человечество опять:
Пусть предал бы (когда не мог иначе!),
Но для чего же в губы целовать?..
* * *
Хорошо молодое лицо —
Жизнь еще не писала на нем,
И своим не пахала резцом,
И своим не дышала огнем.
Больно время его обожжет,
Так же, как обжигало и нас.
Пусть упрямым останется рот,
Не погаснет сияние глаз,
Но добавится что–то еще —
Станут тоньше, духовней черты.
С этой грани начнется отсчет
Настоящей мужской красоты.
Да, тогда лишь придет Красота,
И теперь навсегда, до конца:
Красота не пустого холста —
Обожженного жизнью лица.
* * *
Легка. По–цыгански гордо
Откинута голова.
Техасы на узких бедрах,
Очерчена грудь едва.
Девчонка, почти подросток,
Но этот зеленый взгляд! —
Поставленные чуть косо
По–женски глаза глядят.
В них глубь и угроза моря,
В них отблеск грядущих гроз…
Со смуглою кожей спорит
Пшеничный отлив волос.
Легка, за спиною крылья —
Вот–вот над землей вспорхнет…
Неужто такими были
И мы в сорок первый год?..

ПЕРЕД ЗАКАТОМ

Пиджак накинул мне на плечи —
Кивком его благодарю.
«Еще не вечер, нет, не вечер!» —
Чуть усмехаясь, говорю.
А сердце замирает снова,
Вновь плакать хочется и петь.
…Гремит оркестра духового
Всегда пылающая медь.
И больше ничего не надо
Для счастья в предзакатный час,
Чем эта летняя эстрада,
Что в молодость уводит нас.
Уже скользит прозрачный месяц,
Уже ползут туманы с гор.
Хорош усатый капельмейстер,
А если проще — дирижер.
А если проще, если проще:
Прекрасен предзакатный мир!
И в небе самолета росчерк,
И в море кораблей пунктир.
И гром оркестра духового,
Его пылающая медь.
…Еще прекрасно то, что снова
Мне плакать хочется и петь.
Еще мой взгляд кого–то греет
И сердце молодо стучит.
Но вечереет, вечереет —
Ловлю последние лучи…

ДВОЕ

Сказал он:
— За все спасибо!
За вашего сердца лед,
За то, что об лед как рыба
Я бьюсь уж который год.
За ласковый, за вечерний,
За дружбы надежный свет,
За то, что ожесточенья
Во мне, нелюбимом, нет.
Она поцелуем быстрым
Коснулась его волос:
— Ох, если бы высечь искру
Из сердца мне удалось! —
А он усмехнулся, в синем
Табачном плывя дыму:
— Подобное не под силу,
Я думаю, никому…
Следующая страница