Поручение готовить первый проект этого доклада уже в мае дали группе, в которую входили Н.Н. Иноземцев, В.В. Загладин, А.Е. Бовин и я. Мы его постарались сделать «по максимуму», подняв самые острые, на наш взгляд, проблемы, дав ответ на самые актуальные вопросы. Получился проект, правда, длинным – более ста страниц – и сложным. Поскольку нас торопили, пришлось отправить Брежневу текст в таком черновом виде. (Я потом вспомнил одну из любимых поговорок Куусинена: «Начальству и дуракам неготовые тексты показывать нельзя».)
Этот вариант ему решительно не понравился – отчасти, думаю, потому, что был написан слишком серьезно и, на вкус оратора, скучновато, а где-то ему и непонятно. А отчасти – как мы сообразили потом, когда перенесенные из этого же варианта во второй куски получали одобрение и похвалу, – потому, что ему их кто-то просто скучно, занудно читал вслух. Ну и еще – эти подозрения потом подтвердились – потому, что кто-то сбивал его с толку, подсказывал совсем другие идеи и предложения – выдержать доклад в «высоком штиле», сделать его «гимном наших побед», нашего величия.
Как бы то ни было, нам передали его общую отрицательную оценку, некоторые замечания и предложения и просьбу побыстрее подготовить новый вариант. Вскоре мы узнали, что Брежнев настолько расстроился, что через П.Н. Демичева поручил писать доклад еще одной группе (ее возглавлял А.Н. Яковлев, в то время исполнявший обязанности заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС). В конце концов в тексте были каким-то образом объединены оба варианта – они оказались совместимыми.
Но самыми важными были работа с самим оратором, споры и дискуссии, которыми она сопровождалась. Работа эта шла потом в течение нескольких недель в Завидове, участвовали в ней обе группы, некоторые помощники Брежнева, а на каких-то этапах – приглашенные им Андропов, Пономарев и Демичев. В этих дискуссиях, проходивших весьма откровенно, а подчас горячо, затрагивался самый широкий круг вопросов: Сталин и НЭП, раскулачивание и экономическая реформа, XX съезд и роль творческой интеллигенции, вопросы войны и мира, отношения с Западом и т. д. Притом видно было, что Брежнев внимательно слушает, иногда даже подбрасывает для обсуждения новые темы. Можно было тогда еще с ним спорить, даже в присутствии других людей. Случалось, что он выходил из себя, допускал резкости, но через пару часов, в крайнем случае на следующий день своим вниманием к недавнему оппоненту, вопросами к нему давал понять, что зла не таит и все остается как было. Словом, это еще было время, когда он пытался увидеть проблемы, которые ставила жизнь, и найти их решения.