. Но потом включился и МИД. Так называемые Московские договоры были подписаны 3 сентября 1971 года. Одновременно был решен и сложный вопрос о Западном Берлине, по которому тоже было подписано соглашение четырех держав (СССР, США, Франции и Великобритании).
Были активизированы и другие направления политики – с Францией, Канадой, рядом других стран. В 1969 году, несколько позже, чем первоначально планировалось, стартовали советско-американские переговоры об ограничении стратегических вооружений.
Казалось бы, дела пошли, открылись серьезные возможности, надо спешить их развить. Но набраться смелости, гибкости, широты мысли, чтобы по-новому понять ситуацию и концептуально сформулировать адекватную ей политику, оставалось делом крайне трудным. Сужу по многим разговорам на эту тему с Л.И. Брежневым, А.А. Громыко и Ю.В. Андроповым, который, правда, во многих вопросах (Германия была скорее исключением) «упирался», проявлял большую осторожность. Сегодня мне кажется, что он это делал скорее из тактических соображений, остерегаясь дополнительных конфронтаций с коллегами по политбюро.
Я вижу здесь как минимум две причины этих трудностей.
Одна – в основном идеологическая, отчасти выражавшаяся в искренней неуверенности Брежнева и ряда других членов политбюро, будет ли новая политика соответствовать высоким принципам, марксизму в общепринятых для тех времен и этих людей формах. Отчасти действовал и страх, что недостаточно «классово выдержанная» позиция сплотит какие-то силы в партии или создаст для них удобный предлог для выступления против руководства (в памяти еще были свежи октябрьский пленум 1964 года и развернувшиеся после него дискуссии).
И другая – это наша слабая готовность (а в каких-то вопросах – просто полное отсутствие таковой) к серьезному разговору, а затем и серьезным делам в области ограничения и сокращения вооружений. Ибо к тому времени в международных отношениях без этого уже был невозможен настоящий прорыв.
Собственно, удивительного в том, что мы к этим разговорам и делам были слабо подготовлены, ничего не было. Перед Министерством обороны и оборонной промышленностью никто раньше не ставил таких задач, их заботой было догонять американцев в вооружениях, а не обдумывать возможные варианты их ограничения. К тому же работники Министерства обороны и военно-промышленного комплекса (точно так же, честно говоря, как большинство работников Министерства иностранных дел и специалистов из числа научных работников) были интеллектуально не подготовлены к диалогу с американцами и к серьезным, выходящим за рамки общих политических деклараций переговорам. Не подготовлены настолько, что вначале не могли даже как следует усвоить американские концепции и терминологию, относящиеся к стратегическим и разоруженческим вопросам. Это я хорошо помню по своим беседам с членами нашей делегации перед началом переговоров по ограничению стратегических вооружений. Не говоря уж об отсутствии готовности и способности овладеть инициативой, внести свои обоснованные, могущие привлечь интерес другой стороны, а также мировой общественности предложения. А тем более выдвинуть новые идеи.