Конечно, и в этом парламенте помимо встреч с иностранными делегациями оставалось какое-то поле деятельности, на котором депутат в зависимости от желания и готовности приложить силы мог себя проявить – пусть в «малых делах». Скажем, способствовать избирателям в решении местных проблем, помочь людям, несправедливо арестованным и осужденным, обиженным начальством, попавшим в беду. Я этому уделял большое внимание – как-то, хоть в таких, как правило дававшихся ценой больших усилий, делах ощущал, что выполняю свой гражданский долг. (Кстати, каждое успешное дело сразу приводило к увеличению числа обращений и просьб – среди обиженных существовала, видимо, своя система коммуникаций.) А также, конечно, был исправным лоббистом по социальным и экономическим вопросам своего избирательного округа – старался ускорить строительство школы или больницы, наведение моста, прокладку шоссейной или железной дороги.
К формированию же и обсуждению настоящей политики представительные органы, включай Верховный Совет, просто не допускались, а точнее – не приглашались. Иногда перед сессией тебе звонил кто-либо из аппарата и говорил: «Есть мнение, что вам стоит выступить». Также и перед заседанием Комиссии по иностранным делам, в которую я входил. И тут же присылали проект выступления (правда, следовать ему было не обязательно). Для участников пленумов ЦК КПСС, кстати, процедура существовала сходная: перед пленумом звонили, но только проекта речи не присылали, и уж если давали слово, ты был свободен говорить, что захочешь; но приходилось отдавать себе отчет о последствиях, если занесет «не туда», тем более что прецеденты погубленных карьер из-за не понравившегося выступления существовали.
Но декорум парламента, всеобщих выборов с тайным голосованием, представительных органов власти, так сказать, народовластия все же был налицо. Значит, соблюдались приличия, ну а главное – была все же легитимизация. И раньше или позже этот своеобразный парламент от имени избирателей, от имени народа делал своим «помазанником» настоящего лидера страны, того, кто был поставлен на этот высший пост партийной властью, – генерального секретаря ЦК. Для этого Верховный совет избирал руководителя партии либо председателем Совета министров (Сталин, Хрущев), либо председателем президиума Верховного Совета СССР, как это произошло с Брежневым, Андроповым, Черненко.
Жалкое существование представительных органов (у меня на глазах с середины семидесятых годов сессии Верховного Совета СССР становились все короче, а заседания комиссий собирались все реже) находилось в разительном контрасте с ускорившимся ростом и укреплением исполнительной власти. Непрерывно увеличивались число министерств и ведомств и их штаты. Это было видно невооруженным глазом по быстро растущему числу и размерам министерских зданий. Ими полностью заняли одну сторону Калининского проспекта.