Каждый раз, когда наши с Элиасом пути пересекались, он требовал, чтобы я показала ему свою руку. Не могу сказать, что это приводило меня в восторг. Прямо скажем, мне было неприятно. Но я не могла отрицать, что он искренне переживал о том, чтобы моя рука благополучно зажила. Только почему это его так волновало?
Я тяжело вздохнула.
«Ты совершенно точно в моем вкусе».
Какая чушь! Разве я похожа на красотку из глянцевого журнала? Конечно нет! Но как он на меня смотрит каждый раз… Боже мой! Я уткнулась лицом в подушку. Ну вот, опять я о нем думаю.
Я понимала, что не должна думать о нем, что это плохая идея, но я не могла перестать. Я совсем сошла с ума.
Элиас со мной играет, неужели я окажусь такой дурой, что смогу влюбиться в него второй раз? Первый раз я была наивной и неопытной. В этот раз у меня не было никакого оправдания, кроме собственной глупости.
Зазвонил телефон. Я взглянула на часы, было немного за полночь. Нахмурившись, я взяла телефон и увидела незнакомый номер. По коду города я поняла, что звонят из Нойштадта. Мне стало тревожно.
— Да? — сказала я.
— Фрау Эмили Винтер? — произнес очень серьезный незнакомый женский голос.
— Да, — подтвердила я хрипло.
— Добрый вечер, фрау Винтер. Я звоню вам из городской больницы города Нойштадта.
Больница. Мама. Папа.
Время словно остановилось. В голове у меня было пусто, все мысли куда-то исчезли. Я смотрела в пустоту, крепко сжимая трубку.
— Фрау Винтер, ваши родители попали в аварию…
У меня перехватило дыхание.
— Что с моими родителями? — услышала я свой собственный запинающийся голос.
— Ваш отец вне опасности, но у него сломано бедро и три ребра.
С папой все в порядке. Эти слова должны были меня успокоить, но в голосе моей собеседницы слышалось отчетливое «но». И когда я это поняла, меня затрясло.
— А… Карла? — спросила я.
Женщина вздохнула.
— Ее сейчас оперируют. Ее доставили к нам с множественными повреждениями внутренних органов, и в данный момент я не могу ничего сказать о состоянии ее здоровья. Но как только у меня появится какая-нибудь информация, я вам ее сообщу.
Я чувствовала себя так, будто меня обмотало тяжелой цепью, которая давила на грудь и мешала дышать.
— Я могу поговорить с отцом? — спросила я.
— Его доставили в состоянии шока, и теперь ему нужен покой. Сейчас он спит, но попросил связаться с вами, фрау Винтер.
Ее слова звучали так, как будто ей было больше нечего мне сказать.
— Все очень плохо?
— Я не могу судить, и мне бы не хотелось сообщать вам ложную информацию. Ваша мать перенесла серьезные травмы, и больше я, к сожалению, не могу ничего сказать. Врачи делают для нее все возможное.