- Сколько же у тебя за плечами? - спросил я.
- Ни много, ни мало: девяносто один год.
- И ты считаешь, что времени у нас с тобой осталось поровну?
- Да, сынок. Вон погляди, там малые редуты, а левее, чуть подальше, на том берегу, большие валы, там когда-то Петр Первый со шведами бился.
- Да, - сказал я и хотел было добавить: "Ну и что?", но прикусил язык. У старого человека свой манера вести разговор.
- Вниз по теченью, там, за перекатом, где мальчишки ныряют с камня, есть Чертов омут.
- Знаю, знаю. Когда шел к тебе, один сорванец как раз прыгнул вниз головой.
- Теперь-то ничего, а по весне лихо крутит. Как-то мы связали плот, загрузили его камнем и - в омут. Может, думаем, утихомирится черт. Все равно что щепку плот этот выкинуло.
- Ага, - произнес я, - раз уж ты заговорил об этом, скажи, отчего у ближнего берега вода цветет?
- У ближнего берега течет приток Авиексты, а с той стороны - сама Даугава. Пониже-то вода не цветет, там оба течения в одно сливаются, а тут на развилке течет каждое по себе. Разве не знал?
- Нет.
- Вот так, сынок, и со временем. Чтобы что-то узнать, нужно время. Я вот рассказывал, а ты слушал.
Если я завтра помру, ты останешься один, и твое время, как и мое, станет ничем, потому как ты ничего не сможешь узнать от меня.
Я хотел было поправить его: в таком случае он потеряет все, а я лишь миллиардную частицу. Но промолчал, не желая напоминать о неизбежном. Я посмотрел на сливающиеся течения рек и понял, что старик прав.
Старик не потеряет время, - время потеряет старика.
- Отчего же ты стал воздержанней?
Старик ухмыльнулся в усы, словно раздумывая, можно ли мне довериться, потом сказал:
- Ты вот думаешь, что ты сейчас съел? - спросил он.
- Спелые вишни, - ответил я, взглянув на дерево.
- Как бы не так! Бомбы ты ел.
Неплохо сказано! Я смеюсь с удовольствием, в животе у меня булькает. Если тебе девяносто, каждая лишняя ягода, съеденная тобой, может оказаться бомбой, способной взорвать твою жизнь. И такой же бомбой может оказаться лишний шаг, долгое сидение на солнце, легкий запор, - короче, когда тебе девяносто, весь мир начинен взрывчаткой, всегда угрожающей отправить тебя на тот свет.
- Дедушка, неужто и правда, что, начиная с пятидесяти, для тебя на ветках вишни висели только бомбы?
- Да, да!
Ягоды - дни мои, и дни мои - ягоды! Я молод и ненасытен, ничего не поделаешь, мне ведь в три раза меньше, чем старику, а спелые ягоды сами в рот лезут.
Как это здорово, уплетать за обе щеки вишни! Опять забираюсь на дерево, листва ласкает мои волосы, солнце, точно медведица, шершавым языком лижет мои глаза, я жмурюсь и устраиваюсь поудобней на суку.