Он умолк, затрясся. Теперь не было сомнений: Виталя плакал. И дождь здесь был ни при чем!
– Ирка, беги к деду! – выкрикнул он вдруг. – Только никому не говори, что ты меня видела. Не говори!
Какое-то мгновение Ирина всматривалась в его искаженное лицо, потом ударила молния, девушка зажмурилась, а когда снова открыла глаза, Витали там уже не было, словно его испепелило небесной стрелой.
Ну и что ей теперь было делать, интересно? Сколько сейчас может быть времени? Да неважно – надо проверить, что там случилось с дедом. Вот, кстати, и повод появиться у него.
Ирина осторожно вышла в горницу – на диване выводила свои рулады баба Ксеня. Провела ладонями по стенам, пытаясь нашарить среди навешенного старья какую-нибудь одежку – прикрыться от дождя, – и чуть не вскрикнула от внезапно раздавшегося оклика:
– Это кто тут шарится?
Ирина аж присела! Обернулась, вглядываясь в темноту.
Маришка.
– Ну, ты меня напугала до полусмерти! Разве можно так рявкать?
– Далеко собралась?
В голосе вышнеосьмаковской Брунгильды ни тени сна, зато отчетливо звучат обвиняющие нотки… И вдруг Ирину осенило. Ну конечно! Сейчас середина ночи – время дежурства Петра. И Маришка, естественно, вздумала, будто Ирина снова взялась за старое.
Бред какой… А учитывая, что это «старое» существовало только в ее воображении, вдвойне бред.
– Слушай, давай вместе пройдемся, а? – сказала примирительно. – Я видела такой ужасный сон про деда, что теперь сердце не на месте. Помнишь, как он вчера выглядел: будто тень. Давай сходим, посмотрим, все ли с ним в порядке?
– Чтоб ты знала: деда я помню с малолетства, и он всегда так выглядит, – насмешливо буркнула Маришка. – А ты и ясновидящая, вдобавок ко всему?
Невыносимо глупо было изображать из себя вещую Сивиллу, но в памяти мелькнуло отчаянное, страдальческое лицо Витали: «Только никому не говори… Не говори!..»
Ирина легонько кивнула. Ладно, пусть Маришка издевается. Сейчас главное – побыстрее выбраться из дому, потому что тревога все сильнее овладевала ею.
– Обуваться не будем – бесполезно, – скомандовала Маришка и на ощупь сдернула с гвоздя что-то жестяно грохочущее: – Пошли. Это отцова плащ-палатка старая, накроемся ею – нас и цунами не прошибет.
Однако любому цунами было далековато до того ливня, который обрушился на них на улице! Посередине неслись глинистые потоки, в которых то и дело отражались высверки молний. Пришлось идти по обочине, вцепляясь босыми пальцами в траву. Только так можно было не поскользнуться, не упасть. А рухнешь в эту жирную скользоту – не скоро встанешь.