Выкладываясь до изнеможения на работе в порту, Юрьев тем не менее мало-помалу приглядывался к повседневной жизни большого африканского города, даже к тем нюансам, которые, казалось бы, его не касались. Он начал откладывать деньги — не представляя, с какой целью, а скорее так, на всякий случай. Лишь изредка выделяя какую-нибудь скромную сумму для покупки присмотренной на блошином рынке необходимой одежды, он экономил на всем остальном — на женщинах, питании, выпивке и куреве. Ему помогал старик Девятинский — то приглашал посидеть за бутылочкой рома, то угощал ужином в своей маленькой и опрятной, как он сам, квартирке. Старик жил вдвоем с супругой (та была местная, из бурской семьи, по-русски знала несколько слов, а мужа Федора называла Тео), детей у них не было, и порой Юрьев ловил на себе печальные взгляды старичков, от которых ему становилось неловко.
Он частенько подумывал о том, как прихотливо устроена оказалась его русская душа. Ни тоски по родным березкам, ни угрызений совести по поводу бегства из Союза, ни гордости за очередные успехи советской космонавтики он не испытывал. Вот о чем Юрьев по-настоящему тосковал, так это по оружию. Не хватало ему давно уже ставшего привычным ощущения своего превосходства и непобедимости, дарованного таким знакомым, таким родным, словно сросшимся с его правой рукой и ставшим продолжением правого глаза стволом.
Пистолет ему бы не помешал. Зачем — он себе не мог этого объяснить, но интуитивно понимал: со стволом в кармане будет надежнее и спокойнее. Освежив в памяти английский и овладев азами африкаанс, он мог чувствовать себя увереннее и на работе, и на улице, и в кабаке, и наедине с проституткой. Новый, во многом таинственный «западный мир» становился с каждой неделей его пребывания в Йоханнесбурге все понятней, но особой пользы пока что в этом для него не было.
Как-то старик Девятинский попросил Степана съездить в субботу на виноградник в семидесяти милях от Йоханнесбурга, где его знакомый немец гнал чудный рислинг. Это вино Федор Иванович в небольших количествах тайком продавал в своем баре завсегдатаям, беря себе всю выручку и не делясь с хозяином отеля. Степану надо было договориться о поставках молодого рислинга предстоящей осенью, потому что сам старик уже не имел сил для столь долгого путешествия, а телефона на винограднике у немца не было.
Первое путешествие на автобусе по стране не стало для Степана ни особенно интересным, ни слишком комфортным. Всю дорогу из пустыни мела пыльная буря, и красная пыль плотным слоем оседала на гудроне, окрашивала листву деревьев и ручьи в оранжевый цвет.