Ах, поэтишно. Я пошел домой и сказал Па, что не могу согласиться на эту работу. Он сказал: «Тут тебе открытку принесли, из Хартфорда, Коннектикут, от твоего старинного дружочка Джо Фортье, говорит, может добыть тебе там работу механика».
«Ладно, завтра съезжу».
«Не то чтоб мы тебя дома тут не хотели… но я вынужден каждое утро милю ходить на этот полиграфкомбинат, а мать твоя, не забывай, вытирала со столов в кафетерии „Уолдорф“ в Нью-Хейвене на прошлой неделе, пока ты должен был играть в футбольной команде. Мы тут в том же рассоле колготимся, что и обычно. Ну почему вы никогда ничего правильно не делаете?»
«Это мы еще поглядим. Вот устроюсь на ту механическую работу в Хартфорде и покажу тебе».
«Что это ты мне покажешь, паразит ты мелкий?»
«Я тебе покажу, что стану великим писателем».
«Ни один Дулуоз никогда никаким писателем не был… нет такой фамилии во всей этой писанине».
«Никакая это не писанина…»
«Юго, Бальзак – это да… А не твой выпендрежник Сароян с его пижонскими заглавиями».
Но поутру, перед завтраком, Па уже был на пляже, собирал моллюсков и наслаждался свежим бретонским воздухом. Ма весело жарила яичницу с беконом. Я сложил свою сумку, и осталось мне лишь пройти милю или около того и сесть на троллейбус до центра Нью-Хейвена, там вскочить на желдорогу и отправиться в Хартфорд. На волнолом сияло солнце.
Ты решишь, что, научив их плавать, я б мог показать им и как плыть до самого конца.
В Хартфорде я получил работу, это не есть важный раздел книги, за исключением того факта, что у меня впервые была своя комната, в дешевых меблирашках на Главной улице, Хартфорд, и я взял напрокат портативную пишущую машинку «Андервуд» и, когда приходил вечером домой уставший после работы, съев свой еженощный дешевый стейк в таверне на той же Главной улице, каждый вечер устраивался и принимался писать два или три свежих рассказа: весь сборник рассказов назывался «Поверху „Андервуда“», нынче и читать-то не стоит, да и повторять тут, однако отличная попыточка начать. За окном моей комнаты ничего не было, кроме голой каменной стены, которая позже настроила меня на мысли о «Писце Бартлби» Мелвилла, у которого был такой же вид из окна, и он, бывало, говорил: «Я знаю, где я». Ну и тараканы, но хоть без клопов.
Денег в особенности у меня не было, пока мне их не выплачивали пятнадцатого каждого месяца. Как следствие, у меня однажды случился голодный обморок на станции «Атлантической белой вспышки», где я механил с пацаном по имени Бак Шотуэлл. Он увидел меня на полу гаража.
«Что за хрень с тобой? Просыпайся».