Нет у меня в руках никаких морских сетей, нет на них и цыпок от тросов и канатов, ибо палубным матросом я был в том году позже, а в настоящее время я судомой. Я смутно слышал о том, что об этом орал Шекспир, мол, тот, кто моет котлы и драит гигантские сковороды, в засаленных передниках, волосы падают на лицо, как у идиота, в лицо плещет посудная вода, драит не жесткой «теркой» в том смысле, как ты понимаешь, а Рабской цепью, скученной в кулаке как цепь, шурх, скрытч, и весь камбуз медленно вздымается.
О кастрюли и сковородки, грохот их страха, кухня моря, там внизу Нептун, стада морских коров хотят нас выдоить, морская поэма, с которой я пока не покончил, страх перед шотландским помещиком, вдруг выгребет сюда с загривком от шеи другой лисы в подветренную сторону ШАОУ тамского Ирландского моря! Моря ее уст! Бутор ее Бони! Треск шпангоутов Ноева Ковчега, выстроенного Моисейцем Шварцем в безусловной ночи Вселенской смерти.
Короткая глава.
Никакая подростковая писанина того времени, что я держал в своих дневниках, ныне нам не пригодится.
Вот вон бурун омывает бушприт, «Ночь такая, что ни человеку, ни псу», да еще какому псу, О Бёрнз, О Харди, О Хокинз, взбредет в голову выйти в море, разве что за косточкой, на которой осталось мясцо?
В нашем случае это означало пять сотен долларов, если вернемся живы и здоровы, а это была куча денег в девятьсот сорок втор-омм.
В сумерках все кубрики обходил босой палубный матрос-индеец, удостовериться, что иллюминаторы закрыты и задраены.
У него на поясе висел кинжал.
Два кока-негра в полночь как-то поссорились на камбузе из-за азартных игр, я этого не видел, а они там махали огромными мясницкими ножами друг на друга.
Маленький вождь моро, ставший третьим коком, с маленькой шейкой, завертлюжил и съежился, обернувшись поглядеть.
У него из всех на поясе висел самый агромадный ножище, первостатейный мачете Свами со старо-доброго Минданау.
Пекаря-кондитера рекламировали как патикуса и утверждали, что он выхватил с пояса пистолет прямо в эту свару на радость всем нам.
В бельевом хозяйстве кастеляна ветеран Испанской гражданской войны, член левокрылой антифашистской Бригады Эйбрэхэма Линколна пытался сделать из меня коммуниста.
Главному кастеляну я был нужен так же, как клоку пены морской потребен он, или я, или кто угодно.
Капитана, Кендрика, видели крайне редко, ибо он был так высоко на мостике, а судно-то немаленькое.
Главным коком у меня на камбузе оказался Былая Доблесть.