— Продолжения не будет, — твердо ответила я.
— В самом деле?
Поводья он держал уже так, что его руки почти обнимали меня за талию. И его дыхание, резкое, горячее билось в моих ушах. Казалось, он был все ближе и ближе ко мне. И я ужасно испугалась. На такой высоте, в неустойчивом положении я совсем ничего не могла ему противопоставить.
— Фьорд Чиллаг, немедленно прекратите это!
— Лисси, ты чего? Это же так романтично, — удивленно заявил он. — Ты, я и небо.
— Фьорд Чиллаг, я больше никогда не полечу с вами на одном грифоне, — по рукам я ему все-таки дала, хотя бабушка говорила, что до этого доводить неприлично. Но на Фабиана слова уже не действовали. — Не забывайте, я действительно могу упасть с грифона.
— Да разве я это допущу? — проворчал Фабиан, но руки все же немного отодвинул.
Я с облегчением вздохнула и подумала, что назад я с ним не полечу ни за что. Пусть Бруно решает вопрос моего возвращения в общежитие как-нибудь независимо от Чиллагов.
Дом у них был просто огромный, с таким количеством колонн, эркеров и башенок, что в глазах начинало рябить. На фасаде все окна были витражные, иной раз не очень-то и сочетавшиеся между собой. Я подумала, что, наверное, Чиллаг-старший совсем не принимает участия в разработке украшений своего торгового дома. Видимо, это была зона ответственности загадочного Торрибо, который и рисовал эскизы всех украшений, предоставив компаньону заниматься продажами. Ибо если бы колье, кольца, браслеты и все остальное создавались на вкус Чиллага-старшего, то их ювелирный дом просуществовал бы недолго. Внутри тоже все кричало: «У нас есть деньги! Много денег! Просто очень много денег! Нет, вы посмотрите сколько! Посмотрите, посмотрите, не отворачивайтесь!» Но отвернуться было просто некуда. Позолочено было все, что только можно. А что нельзя — покрыто огромными коврами с аляповатыми цветочными мотивами или кричащими шторами, на худой конец — обычной резьбой по дереву. Но дерево было оставлено не позолоченным не просто так, а с целью показать, что изделие — из той породы, что подороже золота будет. На стенах висело множество картин, но что на них изображено, разглядеть не представлялось возможным — основное внимание к себе привлекали рамы. От всего этого у меня просто в глазах рябило и к горлу начинала подступать тошнота.
— Как тебе наш скромный домик? — небрежно спросил Фабиан, уверенный, что молчу я лишь потому, что от восторга дух захватило и подходящих слов подобрать не могу.
— Потрясает, — осторожно ответила я.
Хотелось зажмуриться и побыстрее отсюда сбежать. Но Берлисенсисы никогда не отступают перед трудностями, поэтому я храбро улыбнулась своему спутнику и спросила: