Перефразируя Тагора, можно сказать, что эти идеалы сыграли роль химического реагента, который ускорил формирование в Индии радикально-демократического мышления, развитие политического и национального самосознания. Новые формы сознания выливались в новые литературные жанры. О том, как туго сплетены были эти явления, можно судить хотя бы потому, что Банким Чандра — основоположник индийского романа — был одним из самых ранних идеологов радикального национализма; Мадхусудан Датт и позднее Рабиндранат Тагор занимались разработкой социальных реформ: например, Тагор работал над планом возрождения сельской общины на основе коллективизма.
Но кем были эти просвещенные индийцы — реформаторы, просветители, патриоты?
Священным для индусов было Слово — первопринцип Бытия, магическое знание, доступное лишь посвященным, чтобы они соединили Мировую Душу с ее воплощением в человеке. Священной прерогативой было Слово для брахманов — высшей касты в индусской иерархии. Позднее к написанному Слову прикоснулись еще одни кастовые руки — каястхов, переписчиков; неприкасаемые же — люди, стоящие ниже всех каст, — не смели даже слушать веды.
Понятно, что первыми получили доступ к западной культуре и литературе именно брахманы, а вместе с ними и мусульманские аристократы.
Так начал воздвигаться первый барьер, отчуждающий интеллигенцию — в современном понимании этого слова — от народа.
Страстно желая высвободить человеческий потенциал из кастовых клеток, видя в этом залог преобразования страны, лучшие умы индийского общества связывали все свои надежды с борьбой за демократизацию Индии, что должно было означать отказ от кастовой системы, по самой природе своей несовместимой с демократией.
Ведь индус считает, что все живое рождается и умирает бесконечное число раз: «Жизнь — кратковременная вспышка в небытии». Нерушимая причинно-следственная цепь не обрывается со смертью, а продолжается через все его жизни.
Чтобы подняться на следующую ступеньку кастовой лестницы — или на более высокий уровень Бытия, — индус должен строго соблюдать все кастовые предписания — и не только в поступках, но и в помыслах.
Но ведь это и есть практика — в грубом приближении — таких фундаментальных концепций индусской философии, как сансара, карма, дхарма, которые тысячелетия питали индийское искусство, обусловливали образ жизни Индии, регулировали повседневные действия миллионов людей и составляли для них единственную и бесспорную реальность бытия.
Так встал вопрос о неизбежности критической переоценки всего культурного наследия прошлого, вопрос, решением которого и сейчас заняты лучшие умы Индии.