– Вообще-то, есть несколько вариантов…
– Девушка, мне тут терапевт выписал… Скажите, а существует аналогичное, но подешевле?..
Началась пора отпусков, и наши ряды поредели. Приходилось вертеться волчком между складом, прилавком и кассой. Кто постарше, постоянно ворчали насчет маленькой зарплаты. Дескать, вкалывать за такие деньги – себя не уважать. Я-то не ворчала, но было противно видеть в них свое будущее. Уважать это не находилось ни малейшей зацепки. Все ясней становилось, что судьба моя уперлась в тупик, и самое отвратительное – никакой перспективы хоть каких-нибудь перемен.
– Упаковку презервативов.
– Каких именно?
– На ваш вкус.
Я что-то не поняла: он издевается, шутит или просто кретин? Вскользь окинула взглядом. Вроде, приличный мужчина. Молодой, симпатичный. За ним ждала очередь. Нашел место кадриться. Псих.
– Вам какого размера?
Он стушевался.
– Давайте самые лучшие.
Выбрав самые дорогие, я подчеркнуто холодно назвала цену. Испытующе присмотрелась: не исказится ли его лицо? Он достал портмоне, извлек купюру и безразлично протянул ее мне. Я взялась – и вдруг застыла, точно парализованная.
Он смотрел на меня, а я на него, мы с двух сторон держали одну купюру. В его глазах разгоралось смятение, даже испуг. Мне и самой стало резко не по себе. Накатила волна внезапного узнавания. Я узнала его. Очевидно, и он меня.
Через прилавок стоял следователь.
Перед памятью замелькали обморочные картинки: длинные коридоры, казенные двери, стулья для ожидающих, мрачные люди, кабинет с зимней слякотной серостью за решеткой окна, стакан воды, дым, спина в пиджаке, заваленный бумагами стол, а посредине всего – «дело номер», подсудное дело Макса.
Потупил взгляд. Я приняла деньги, выбила чек, отсчитала сдачу. Он сгреб одной кучкой и поспешил удалиться. Отошел к окну и только там рассортировал: сдачу в портмоне, чек – в урну для мусора, а покупку – в карман свободных льняных брюк.
Как-то все это было нелепо. Человек, подводящий других под суд, покупает презервативы. Хотя, почему бы и нет? Он что, из другого теста? Явно меня узнал, однако предпочел знакомство не обнаруживать. Что я чувствовала: обиду или облегчение? Не знаю. Я чувствовала тревожность.
Занялась покупателями. Привычные функции давались с трудом. Я перестала соображать, где какое лежит лекарство. Я словно передвигалась в вязкой атмосфере многократно усилившегося давления. Словно под водой. Или в бреду.
Наконец, он ушел.
В душе остался осадок. И во рту – горький привкус медикаментов, как это бывает в болезни, после упавшей температуры. В голове разрасталась легкость, воздушность, освобожденность. Разрасталась звенящая пустота.