Всегдашнее занудство, только на этот раз – заплетающимся языком. Я терпела. Всю жизнь терпела, и теперь старалась держаться. Меня раздирало, но я себя контролировала. Что возьмешь с пьяного? Покончив с переодеванием, я вдруг увидала, что эта пьяная скотина прямо в уличной одежде, отертой незнамо где, нацелился в спальню. Я встала на пути. Он норовил оттолкнуть. Я стояла принципиально. Он меня оскорбил. Я ответила.
И тут он кинулся меня душить.
Я чувствовала его пальцы на своем горле, я видела налитые кровью глаза, и если хоть что-то в этот момент соображала, так только одно: все происходит всерьез. Минувшая жизнь не неслась предо мною, нет. Одно бесконечное здесь и сейчас длилось и длилось. Я неуклонно приближалась к потере сознания.
И я вонзила в его морду ногти.
А он врезал мне по лицу. Как ужалил. Несколько раз.
Отшатнулся… Я жадно глотала воздух… Он смердел перегаром даже на расстоянии… Горло саднело… Он немного еще поглазел, качнулся вбок, обогнул место схватки, прошел в спальню и рухнул мешком на кровать.
Было больно и душно. До тошноты. Никогда еще не чувствовала себя так отвратительно. Ничего-ничего, раз жива, значит, выживу. Я живучая. Но меня колотило от одной только мысли: он посмел поднять на меня руку!.. На жену, на мать его собственного ребенка, да что там – просто на женщину! И он еще называл себя настоящим мужчиной? Нет. Нет. Я ему не прощу. Что угодно, только не это. Потому что такое нельзя прощать никогда.
Страх исчез. Я решительно двинула в спальню, чтобы заявить ему о своем проклятье.
Завалившись в одежде на чистейшую нашу постель, он размеренно, безмятежно сопел во сне.
Во мне забурлило холодное бешенство. Его спина бросала вызов, дразнила. Ничего не стоило отлучиться на кухню, чтобы тут же вернувшись, застать эту наглую самоуверенность неизменной. Подойти, едва сдерживая ненависть… Поднять руку – нет, обе руки, с двойной силой, чтоб уж наверняка… Намертво зажать вспотевшую рукоятку – и с размаху всадить в него нож.
Эту фантазию я с содроганием отложила. Ребенок. Кто его вырастит, если меня посадят в тюрьму? Очертив головокружительную петлю, мысль вернулась к исходной точке. Должен быть еще вариант. Не может не быть.
Я отыскала сотовый и вышла в подъезд.
Герман слушал тактично. Когда мой рассказ дошел до удушья, он не выдержал:
– Да я собственными руками его порву!
– Не надо. Руками не надо. – Я взяла эмоции под контроль. – Лучше придумай, как сделать так, чтоб эта тварь из моей жизни исчезла.