Больше я сэра Ричарда никогда не видел, так как его сразу передали людям Петра Александровича. Теперь им занимаются в СВР. Вот интересно, смогут они его перевербовать или нет. У своих ведь его наверняка погибшим считают. В конце концов, это теперь уже не моего ума дело.
Сейчас меня значительно больше волнует, что мне приготовили на ужин. Аппетит-то будь здоров, разыгрался. Вроде бы устал не сильно, но чувствую, что энергии организм потерял много. Ну, ничего, сейчас мы её быстренько восстановим. А потом можно и на боковую.
Оле предложение Кузнецова сразу понравилось. Она трезво рассудила, что мы и так в последнее время занимаемся в точности тем же самым, но бесплатно. Поэтому, если в дальнейшем за это будут ещё и деньги платить, то ничего лучшего и желать не нужно. А в остальном для нас почти ничего не изменится. И стаж, кстати, мне совершенно не помешает. Да и спокойнее намного, когда за спиной незримо присутствует могущественная организация.
Поэтому на следующий день мы с напарником с самого утра пребывали в хорошем настроении и сразу же после обеда направились к Николаю Степановичу. Обоим хотелось поскорее узнать побольше о последствиях нашего визита в столицу Британии. Пришли мы вовремя, но в приёмной нас попросили немножко подождать. Генерал был занят чем-то срочным. Освободился он минут через пятнадцать, и сразу же позвал нас в кабинет.
В этот раз он не стал приглашать нас за маленький столик, а кивнул мне на место у большого Т-образного стола. Сам устроился напротив. Иннокентий, спросив разрешения, разлёгся прямо на столе на примерно равном от нас расстоянии. Это надо было понимать так: вы беседуйте, а я тут полежу и понаблюдаю за вами. В принципе моё дело сторона, но я тут не просто так соприсутствую. И вот не надо думать, что тут некоторые спать пристраиваются. Организм у меня так устроен, что переваривать обед мне удобнее лёжа. А то, что я иногда прижмуриваюсь, ничего не значит. Я и зажмурившись всё вижу и отлично всё слышу.
Вслух этот монолог, разумеется, не звучал, но мы с Николаем Степановичем его смысл уловили настолько отчётливо, как будто Иннокентий всё это словами объяснил. И ведь даже телепатией паршивец не пользовался. Там, где дело касается невербального общения, Иннокентию нет равных.
Между тем Кузнецов поставил на стол и активировал брусок подавителя. Иннокентий поморщился. Странно, в своём кабинете, одном из самых защищённых на Земле месте, опасаться подслушивания? Пожалуй, нам сегодня предстоит очень серьёзный разговор.
Я доложил, что мы обсудили его предложение, и оно нас полностью устраивает. Николай Степанович ответил, что в нашем решении он и не сомневался. При этом по нему было отчётливо видно, что его мысли заняты чем-то другим. Обычно Кузнецов всегда точно знает, как надо поступить в той или иной ситуации. А сейчас он сомневался. И это было на него совсем не похоже. Я сильный эмпат и выражением лица меня нельзя провести. Вот и сейчас, на лице у Кузнецова ни один мускул не дрогнул, а я чувствую, что на душе у него кошки скребут. Наконец он прервал затянувшееся молчание: