Убью!!!
В покои его пропустили беспрекословно. Еще бы! Свой, почти родной, почти Романов. Даже Софьины девушки не подумали заступить ему дорогу.
Иван влетел в светелку, как серфингист, — на гребне волны праведного гнева.
— Соня!!!
— Ванечка?! Что слу…
Договорить Софья не успела. Ее вздернули со стула, встряхнули и заорали едва не в ухо.
— Безмозглая девчонка!!! Ты хоть понимаешь, что творишь?! Я чуть со страху не сдох!!!
— Да что случилось?!
— Что?! А кто сегодня перед всем народом вены на себе резал?!
Софья покосилась на забинтованную ладонь.
— А… э…
Иван крепко стиснул ее, прижал к себе:
— Сонечка… любимая моя… родная, я так за тебя испугался…
И что оставалось делать царевне? Только поднять забинтованную руку и коснуться лица мужчины.
— Ванечка… все хорошо.
А в следующий миг ее еще крепче сжали в объятиях — и поцеловали. После чего единственной связной мыслью у Софьи осталось — и где научился?!
В себя они пришли не скоро, минут через пятнадцать. Соня обнаружила себя на руках у Ивана, а самого Ивана сидящим на лавке около окна.
— Сонюшка, родная моя… любимая…
И что было отвечать?
Соня прислушалась к себе. Любит ли она Ивана?
Да, определенно.
Любит ли Иван ее? Тоже — да.
И что им теперь делать?
— Ты за меня замуж пойдешь? Алексей разрешит, я знаю…
Софья тряхнула головой:
— Ванечка, ты не торопишься ли?
— Нет, Сонюшка. Я еще медлю слишком…
— Ванечка, — Соня смотрела серьезно, — а ты понимаешь, что боярыней Морозовой я никогда не буду? Я всегда сначала останусь Софьей Романовой. И интересы брата и государства для меня будут на первом месте. Детей рожу, но Алешку не брошу. И его делами заниматься не перестану.
— И не надобно. Думаешь, мама рада будет, коли ее отстранить?
Софья вспомнила боярыню Феодосию. Нет, определенно не рада.
— Вот она и будет заниматься домом, внуками, делами. А я по-прежнему буду брату помогать. Так что, ежели не можешь принять этого… лучше не надобно и начинать. Потом нам с тобой больнее будет.
Иван вздохнул.
— Соня, мы с Алешкой уже говорили. Я остаюсь при нем, ты — тоже… Ну и? Все равно помогать ему придется, один он этот груз не потянет. Ежели захочешь, вообще тайно обвенчаемся…
— Я подумаю, что будет лучше для нашей политики. Сам понимаешь.
Иван рассмеялся:
— Понимаю. Я буду делить тебя с государством, с братом, с кучей дел… но я ведь и не хочу, чтобы ты менялась. Если ты сядешь в тереме и начнешь вышивать, не говоря со мной ни о чем, кроме ниток и иголок, я тоже тебя не разлюблю. Но это ведь не ты будешь…
— Не я, — согласилась Софья.
— Не меняйся, прошу тебя. Никогда не меняйся.