— Приветствую, мой юный повелитель, да продлится твоё царствие, и да будет оно славным в памяти потомков! Приветствую, почтенные дамы и господа! - он поклонился, и Алишер встал и тоже ответил ему поклоном.
Джон поднялся со своего места и подошел к генералу, выразив почтение заслуженному воину, другу и соратнику его покойного отца:
— Долгих лет и благоденствия, досточтимый генерал, - обнял он его с сыновьей почтительностью.
— Здравия желаю, Ваша милость, - улыбнулся мужчина, - Я также недавно женился, мой господин, и супруга моя просит разрешения лично поприветствовать вашу семью и уважаемых гостей.
— И где же ваша супруга, генерал? - с любопытством спросил Джон, - Для нас будет честью познакомиться с ней.
— Она приехала со мной, и ждет вашего позволения появиться, - с легким поклоном ответил генерал.
— Тогда позовите её, - Джон хлопнул в ладоши, и один из стражников, стоявших у дверей, удалился, - не будем заставлять даму ждать, - и в зал величественно вошла женщина в темно-синих одеждах, расшитых серебром, подобно сверкающим звездам на бескрайнем ночном небе, а лицо её было скрыто легкой полупрозрачной вуалью.
— Но, почему вы в вуали, госпожа? - спросил Джон, поклонившись.
— Прошу прощения, Ваша милость, я бы не хотела быть узнанной, - женщина склонилась в поклоне, - Двери приличных домов закрыты для таких, как я. Не хочу причинять вам неудобств.
— Ваш голос... я помню его, - он вспомнил, что уже слышал этот голос, и легкий аромат её духов тоже показался ему знакомым, но лицо её всё ещё было скрыто, - Я могу знать вас?
— Вы помните меня, милорд? - дама откинула с лица тонкую ткань вуали и открыла своё лицо - уже не молодой, но ещё привлекательной женщины, по всему, блиставшей в молодости своей красотой темноглазой и темноволосой красавицы, - А я вас хорошо помню, и рада видеть, что вы благополучны, Ваша милость, - улыбнулась она.
— Рад видеть вас, госпожа Ратри, присаживайтесь с нами за стол вместе с генералом, - конечно же, он не мог не узнать её, - И я не стыжусь находиться с вами под одной крышей и есть за одним столом, - он взял её за руку и подвел к свободному месту рядом с генералом, - Я обязан этой женщине, - обратился он к сидящим, - То, каким я был, меня совсем не красит, но это всё в прошлом, а вы имеете право знать. Дайте, я сначала выскажусь, а потом уже ваше право - судить меня. Я много пил после развода, очень много - ещё чуть-чуть и стал бы алкоголиком, наверно. Я мог не помнить утром, с кем подрался вечером, с кем провел ночь. А боль всё не утихала. Прошло несколько месяцев, и меня уже знали во всех окрестных кабаках. Каждый я раз испытывая стыд, внимал наставлениям отца и угрозам выслать меня в провинцию, и каждый раз всё повторялось снова, и не мог остановиться. Так продолжалось, пока одна из таких пьяных посиделок не закончилась дракой. Я был ранен - не серьёзно, но не смог бы помешать другим добить меня и обокрасть. Тогда мне и встретилась эта женщина - её знали все владельцы местных заведений - это я потом понял, почему. Она как раз покидала очередного клиента. Она и вывела меня из бара, и выходила у себя - как я узнал позже, в публичном доме. Она была его хозяйкой, однако она совсем не походила на продажных женщин - она была образованной, утонченной, гордой и ... очень мудрой. Мы много с ней говорили - забавно, не правда ли? Изливать душу чужому человеку в таком заведении, где обычно принято удовлетворять другие потребности... Оказывается, выговорится незнакомому человеку, иногда бывает гораздо легче, чем родным, от которых я предпочел отгородиться, так как даже в самих этих стенах находиться было невыносимо. То, что не удалось отцу, то с чем не смог справиться я, у неё всё получилось с первого раза - она просто подвела меня к зеркалу и заставила посмотреть на своё отражение, посмотреть в глаза своим страхам и своим порокам. Ещё она сказала: «Посмотри - что ты видишь? Такого отца бы ты желал своему сыну?» И тут меня как переклинило - она права, о, как же она права. Ниже падать некуда, нужно взять себя в руки и подняться снова на ноги - ради сына, ради Алишера... И мне глубоко параллельно, что думают доморощенные ханжи - духовно она гораздо чище многих из них, - он говорил, и голос его дрожал, а руки тряслись, как у настоящего алкоголика.