— Внешность может измениться с течением тысячелетий, но сущность остается неизменной, - девушка заметила его растерянность, и немного осмелев, поднялась, отряхивая одежду, - Сущность - это то, что остается незыблемым. Как пески могут поглотить города и поселения, скрыв их от посторонних глаз до той поры, пока не настанет час разгадать сокрытое.
— Как гласит песнь арфиста - оставь свою печаль и думай о радости, не позволяя грусти завладеть твоим сердцем, проводя на земле отмерянный богами час. Как реки впадают в моря, так человек плывет по водам жизни, и как долго бы он не плавал - рано или поздно ему суждено причалить. И когда дни его будут подсчитаны, предстанет он пред очи на суд Осириса, и взвесят сердце его на весах правосудия. Тому, чье сердце не отягощено грехами, бояться нечего, - Джон прикрыл рот руками, неуверенно глядя вокруг, - Но, как? Чьи это слова? Почему они мне знакомы?
— Эти слова принадлежат тебе, повелитель, - девица гордо выпрямила спину, изучая взглядом этого мужчину, желая убедиться, что это действительно тот, о ком она говорила, но ошибки быть не могло, слишком сильна была его аура, и его глаза, в которых читались судьбы мира, - Неужели не помнишь?
— Как твоё имя? - наконец спросил мужчина, начиная мучиться от нарастающей головной боли.
— Джендэйи, что с египетского означает «благодарная» - такое имя получила я при рождении. Много воды утекло с тех пор, и берега Нила стали уже совсем другими, - с достоинством произнесла она, - и теперь меня зовут Джина. Моё имя стерли со всех царских картушей, чтобы даже памяти обо мне не осталось, и чтобы моя душа вечно скиталась, не находя успокоения, - и она начала повествование о своей жизни,- Я родилась в счастливом царстве, где властвовали добро и справедливость в дни благоденствия под управлением законного владыки - моего отца, принесшего годы процветания в долину Нила. Я была единственной его дочерью - отрадой и любимицей, не знавшей отказа ни в чем. Меня и мать он почитал наравне с богинями. Вместе с тем, над этой благодатью сгущалась тьма, и даже в самый ясный день может грянуть нежданная буря. Жрецы не желали терять даже толику своей власти, но им следовало торопиться, пока фараон не объявил имя своего приемника и моего супруга. До моего совершеннолетия оставалось несколько лун, и тогда они решились действовать. Мои родители были отравлены. Умирали они медленно - по прошествии почти двух лун. Со стороны казалось, что царь с царицей слегли от неведомого недуга. Я поначалу так и думала, пока случайно не подглядела, как жрецы переиначивали распоряжения отца, трактуя их в свою пользу, а он был так слаб и так им доверял. Моя мать умерла первой - отец об этом так не узнал, скончавшись следующим днем. В тот день для меня навсегда погас божественный свет Ра, и я больше не видела солнечного света. Ещё утром, несмотря на боль от потери, во мне оставались надежда и вера в людей, но вечером того же дня Верховный жрец явился в мои покои, объявив мне волю богов, как он утверждал - стать его супругой, открыв ему путь к власти. Такого просто не могло быть! - на этой фразе голос её дрогнул до высоких нот, - Боги не могли быть столь жестоки. Так я и ответила ему, и тут-то он и раскрыл свои истинные намерения. Он пригрозил мне в случае отказа, отправить меня вслед за родителями, что меня в живых оставили лишь потому, что это вызвало бы подозрения и народные волнения, а так всё выглядело бы законно: безутешная принцесса, растерянная маленькая девочка ищет защиты у мудрых и могущественных жрецов, с предводителем которых основывает новую династию... Позору я предпочла смерть, убив себя на глазах у этого мерзавца, - она с вызовом осмотрела присутствующих,- Ну, же, начинайте осуждать меня за то, что смалодушничала! А что я могла? Я осталась одна против власти и коварства. Я подумала, что пусть уж лучше взбунтуется народ и увидит их неприглядный облик. Тогда, возможно, они выберут нового правителя, достойного. Пусть всё решит воля народа и благосклонность богов, - дальше она перешла на шепот и опустила глаза, - Я не была удостоена чести царских похорон. Меня объявили предательницей и отравительницей собственной семьи, а моё имя стерли из истории - такова была плата за моё слабодушие.