Собак он не мог видеть, но Майк знал, что габеронцы держат часто сразу по нескольку низкорослых желтых и черных дворняжек, которые иногда идут в пищу.
– На середину лагуны, – решительно сказал Майк. Хор удивленно вскинул глаза.
– Сбились с пути?
– Там, где мы хотели высадиться, – люди…
– Черные? – презрительно спросил Хор. Майка от его тона слегка покоробило.
– И черные и белые кричат одинаково, – спокойно ответил он.
Каноэ бесшумно и быстро шли по течению. Был прилив, и океан наступал на лагуну. Мыс с пальмами остался позади. Здесь Майк обычно клал румпель своей моторки налево, а там… Да, там были огни одного из домов Фреда Брауна. Его арендовал Мангакис, и Майк там часто бывал… почти каждый раз встречаясь с Джином Корневым.
Джин был на год моложе Майка. Проучившись в школе Святого Спасителя, он уехал в Союз (так говорили Корневы о России), но приезжал к отцу каждый год на каникулы и жил в Габероне по три‑четыре месяца. Отец заставлял его ходить в это время в школу, чтобы не забыть английский язык, и парень страшно злился.
Но на следующий год он приезжал опять, иногда с матерью. Она обычно жила в Москве, где надо же было кому‑нибудь присматривать за подростком!
«Интересно, где же Корневы сейчас? – подумалось Майку. – Ведь у Джина каникулы».
Огоньки на берегу увеличивались, приближались. Берег здесь был пологий и твердый, до шоссе – рукой подать. Вспомнив об этом, Майк даже удивился: как это он раньше не додумался – идеальное место для высадки!
– Держать на огни! – приказал он.
– Отлично, сынок!
Твердость его голоса понравилась Хору. Каноэ резко свернули к берегу – туда, где Майку было знакомо каждое дерево в саду двухэтажной белой виллы, все комнаты которой были сейчас ярко освещены.
Бэзил Мангакис только что сделал коктейль – свой любимый, «Эль президенте», и принес его в сад Корневу. Передав стакан гостю, он уселся в легкое кресло, плетенное из разноцветных пластиковых шнуров, и с наслаждением вытянул ноги.
Он был среднего роста, широкоплеч и, несмотря на свои пятьдесят шесть лет, узок в поясе. Коричневая трикотажная рубаха, распахнутая на груди, обтягивала мускулистый торс атлета. Густая шевелюра увеличивала и без того крупную голову. Из‑под широких бровей пронзительно смотрели черные, как антрацит, глаза.
– Что же вы льете сюда? – спросил Корнев, отхлебнув из низкого и широкого розоватого стаканчика, протянутого ему Мангакисом.
– Ром, лимонный сок, сахар и лед. Круглолицый, пожалуй, излишне полноватый Корнев хитро улыбнулся.
– Э‑э, нет, – погрозил он со смехом хозяину дома. – Вы что‑то скрываете. Я знаю «Эль президенте». Но откуда у него этакая… я бы сказал… свежесть?