Георгий Яковлевич Седов, безусловно, хотел «как лучше» — ведь не враг же он сам себе. Но, опрометчиво дав клятву в кратчайшие сроки одолеть полюс, он тут же попал в жесточайший цейтнот. Летняя северная навигация катастрофически шла на убыль, а прорех в подготовке экспедиции с каждым днем становилось все больше. Наверное, наиболее верным объяснением неминуемого провала еще не начавшейся арктической операции было бы следующее: у Седова просто-напросто не оказалось способностей организатора операции подобного масштаба. Не было ему дано такого дара, и все, и ничего в том зазорного нет! Он был человеком высокого темперамента, легко загорающимся, трудно управляемым и невероятно упрямым, здравый смысл нередко отступал у него под натиском минутного каприза. А руководителю полюсной экспедиции, и это полностью доказала реальная жизнь, обязательно требуются горячее сердце и холодный ум. Второго качества Седову явно недоставало.
Нервозность и непоследовательность начальника неоднократно проявлялись и в ходе подготовки, и в ходе плавания, и во время двух зимовок, на Новой Земле и Земле Франца-Иосифа. Чего стоит, например, такой дикий поступок: узнав, что судно перегружено и архангельские власти препятствуют его выходу в море, Седов в ярости приказал сбросить с палубы на причал первые попавшиеся под руку грузы, в числе которых оказались нансеновские примусы, основное средство жизнеобеспечения любой полярной экспедиции! При этом он бросил в сердцах: «К черту! Обойдемся без них!..»
Прекрасный, великий и могучий русский язык чрезвычайно гибок. Можно сказать: «неврастеник», можно — «вспыльчивый», можно назвать сумасброда одержимым, самоубийцу — героем. Почти все писавшие и пишущие о Г. Я. Седове предпочитают термины из «второго ряда», смягчают эпитеты и метафоры, не рискуя давать резкие словесные характеристики. Дело, однако, не в словах, а в поступках, а они у Седова случались всякие, в том числе и плохие.
Он угрожал матросам револьвером, бил по лицу даже наиболее преданных ему, тех, кто потом сопровождал его в так называемом полюсном походе. Яростно матерился, грозил судом и расправой непокорным и недисциплинированным, дрался, а потом истово (и, несомненно, искренне, поскольку был человеком честным и прямодушным) каялся, и прилюдно, и в сокровенных дневниковых записях. Был верным долгу, самоотверженным и храбрым морским офицером, но в то же время, как писал участник седовской экспедиции В. Ю. Визе, «гнусное влияние среды сказалось даже на этом сильном и светлом человеке».
Экспедиция никак не могла завершиться успехом, если иметь в виду ее главную цель — Северный полюс. Об этом знали и многие из тех, кто с самого начала критиковал план Седова, и те, кто в национал-шовинистическом угаре бездумно кричал «ура». Никакие молебны и шествия с хоругвями (а их было предостаточно в городе Архангельске накануне выхода «Фоки» в море) не в состоянии одолеть невежества, неумения, упрямой самоуверенности, всего того, что входит в широкое понятие — «противоречивый характер».