Констанция посмотрела на свое отражение в боковом зеркале заднего вида. Раньше ей не приходила в голову мысль о том, что кто-то может посчитать ее милой. Организованная, трудолюбивая, вежливая, требовательная, придирчивая – в сознании крутилось огромное число эпитетов, как лестных, так и обидных, но слово «милая» среди них не встречалось.
– Не думаю, что это подходящее качество при моей работе.
– Может, ты занимаешься не тем? – поинтересовался Джон, посмотрев на девушку с вызовом.
– Кто бы говорил…
– Я милый, – сказал он, посмотрев в зеркало, а затем на Констанцию. Она отвела взгляд и уставилась в окно, пытаясь понять, как вышло так, что они снова путешествуют вдвоем по этим безграничным лесам. – Тебе кто угодно так ответит.
– Не думаю, что это будет первым словом, которое придет в голову тому, кого я об этом спрошу. Ты упрямый. По крайней мере, такой вывод можно сделать на основе статей, которые я читала о тебе в газетах.
– Не верь всему, что пишут в газетах.
– Не верю, но без дыма, как правило, нет и огня, – озвучила она первую заповедь аудитора.
Констанция знала, что после того, как кто-то разжигал костер – совершал что-то противозаконное, всегда остаются тлеющие угольки, как бы этот человек ни пытался их спрятать.
– Говорят, я высокомерный сукин сын. Полагаю, ты с этим согласна.
Девушка увидела, что краешек его губ приподнялся в улыбке.
– Несомненно, – ответила она, чувствуя, как губы предательски раздвигаются в ответной улыбке. – А еще говорят, что ты придумал племя ниссекотов, чтобы открыть казино и обогатиться.
– Во многом эти люди правы, – произнес Джон, поворачиваясь к девушке и пристально смотря на нее. – По крайней мере, именно так было в начале. Но потом эта идея переросла в нечто гораздо большее.
– Ты не думаешь, что использовать свое наследие ради получения прибыли плохо?
– Нет, – ответил он, смотря прямо перед собой: они сворачивали с одной извилистой дороги на другую. – Мои предки пережили войну, оспу, расизм и на протяжении более чем четырехсот лет считались людьми второго сорта. До 1924 года они даже не были гражданами США. Власти предержащие делали все, чтобы извести нас, и им это почти удалось. Не вижу ничего плохого в том, чтобы что-то получить от системы, которая нас чуть не уничтожила, – продолжил он. Голос его при этом был, как обычно, спокойным, но за этим видимым безразличием скрывалась страсть. – Когда я делаю что-то, чтобы помочь людям, которым удалось выжить, мне от этого становится очень хорошо.
Констанция не знала, что на это ответить.
Тем временем они подъезжали к симпатичному желтому дому в неоколониальном стиле с крыльцом и гаражом на три машины.