– А, насчет машины, – разочарованно протянула бабулька. – Понятно. А я уж подумала, что Серенька наконец-то дивчиной обзавелся. Эх, где мои годы молодые, я б такого парня ни за что не упустила!
– Да ты, Лексевна, и в свое время ни одного парня мимо себя не пропустила, – засмеялась другая бабулька. – Самой в обед восемьдесят лет, а все туда же.
– А ты не завидуй, Марьяна, не завидуй. Кто тебе не давал по молодости резвиться? Сама вцепилась в своего Колюню, вот всех ухажеров и пропустила, – ничуть не обиделась на заявление Марьяны бабулька.
– Да мой Колюня тыщи твоих ухажеров стоил! – вскинулась Марьяна. – И мы с ним, между прочим, пятьдесят пять лет душа в душу прожили. И еще б столько прожили, если б он не помер.
– Ага, душа в душу. А кто кажную неделю ко мне с оравой ребятни посередь ночи пришлындывал? «Пусти, Лексевна, на ночлег. Колюня разбушевалси!» Или забыла уже, сколько тумаков от своего Колюни за те полста лет огребла? Так я тебе напомню. Память-то твою старческую освежу, – завелась Лексевна.
– Я тебе тожа кой-чего напомнить могу, – не осталась в долгу Марьяна. – Помнишь своего носатого? Нет? А должна бы. Я тогда цельный месяц к тебе в лепрозорий таскалась. Супчик куриный возила, хоть мой Колюня мне и запрещал. Боялся, как бы я от тебя заразу не подхватила. Или тот, с бородой длиннющей, помнишь? Чего башкой-то трясешь? Не можешь ты его не помнить потому, как он у тебя тогда получку почитай за целый год, которую ты на мебеля откладывала, умыкнул. Что? Молчишь? Язык проглотила? Ответить-то нечем!
– А твой-то что, лучше, что ли? У меня бородатый один раз деньги прикарманил, а твой Колюня всю жизнь твои гроши пропивал, и хоть бы что. Обворовывал тебя и деток своих, – злорадно провозгласила Лексевна.
Поняв, что взаимным упрекам конца не предвидится, я решила вмешаться.
– Это все, конечно, интересно, милые барышни, но мне бы номерок квартиры Хорькова узнать, – пытаясь перекричать старушек, громко произнесла я.
– Не старайся, детонька. Раз уж бабки разошлись, то не скоро остановятся. Пока до морячка не дойдут, не угомонятся, – подала голос третья бабулька, до этого времени безучастно слушавшая перебранку приятельниц. – Это у них развлечение такое. Вот морячка обсудят и успокоятся. Морячок – это их общая слабость. Он им в молодости обеим отказал, так они только на нем к обоюдному согласию по мужской теме приходят. А Серенька в сорок второй квартире обитает. Второй подъезд, второй этаж. Иди, детонька, не мешай дискуссии.
Получив желаемый результат, я удалилась. Бабульки, похоже, моего ухода и не заметили. Подходя к подъезду, я все еще слышала их перебранку. Войдя в подъезд, я поднялась на второй этаж и подошла к квартире под номером сорок два. Нажать кнопку звонка я не успела. Дверь открылась, и на пороге возник мужчина средних лет. Его левая рука висела на груди, замотанная бинтами.