И у него ум думал. Думал-думал, да и надумал не продавать свое сено ближним покупщикам. Узнал, что. они ему в три дешева дают супротив того, что в бестравных местах сено стоит. И задумал Иван сам в бестравные места сено возить. Лошадей купил. Раз свез. Два свез. Большие деньги привез, а жить плоше стал.
На еде, на одежде ужиматься начал. Жену попрекать, что плохо хозяйствует. А она чуть не на каждом куске скаредничала. Сама недоедала.
Совсем до ручки добиваться он начал. У добрых людей спрашивать стал.
«Кошелями деньги из бессенных мест вожу, а сам чуть не голодом сижу».
А люди что. Люди как люди. Вздыхают да охают. А один сказал:
«Не иначе — тебе, преумный Иван, Ивана-дурака надо спросить».
Тот чуть не на дыбы. И когда совсем худо стало, пошел к Ивану-дураку. Так и так. А тот ему:
«Без тебя, Иван умный, знаю, что худо тебе. Я ведь дурак. А коли я дурак, то мне всякая дурость, как родная сестра, сродни. И твоя дурость, Иван умный, не чужачкой мне доводится».
Иван умный опять было... Да дурак ему не дал:
«Знаю, кто твой злодей, кто твои деньги съедает».
«Кто?»
«Лошади!»
Не понял попервоначалу Иван умный. И вы, Платон Лукич, господин Акинфин, попервоначалу не поймете, коли у вас ума полна голова и малым, простым думам в ней и закутка не находится.
Вот и вся присказюлечка... Далее сами ее, Платон Лукич, заканчивайте...
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
— Начал, так заканчивай, — попросил Платон Лукич.
— Без того не уйду. Не то же ли сено ваши веялки?
— Не знаю.
— Тогда у дурака спроси. Меня тоже Иваном звать...
— Скажи.
— Который год я ваши веялки вожу и думаю: во что вскакивает их перевоз? Не съедают ли их лошади? Будь они и железные кони. Много ли веялок можно в вагон впихнуть?
— Мало...
— Да еще дорогой крытый вагон берешь, чтобы дождем не мочило их, цена им не сбивалась...
— Так что же, не делать, что ли, их?
— Делать, но только так, чтобы в один вагон их в тридцать раз больше грузить.
— А как?
— Руку позолоти.
— Не только руку, а оба лаптя...
—- Тогда слушай. По всем местам, и нашим, и дальним, веялки мужики делали. Кустарьки. И ладно делали. Не хуже. Одна беда.
— Какая?
— Веялка-то ведь не сплошь деревянная. К ней кузнечная снасть надобится. Ручка, скажем. Ось, и не одна. Шестеренчатые колесики. И эта снасть была самой дорогой для кустарька. А отчего? Нелегко кузнецу было делать ее. А заводчику — чик-чик, и вся недолга.
— Что же ты советуешь, Иван умный, Платону-дураку?
— Ужли не поняли? Тогда вместе разжуем... Торгуйте доброй железной снастью для веялки. А к этой снасти, как к хорошему воротнику, легким-легко деревянную шубу пришить. Хоть в вятских местах, хоть в уфимских, да где хошь деревянных шубников пруд пруди.