– Я в миру Володя Рыбкин. У меня абсолютный слух – классным радистом буду.
– Радист – профессия интеллигентная, – заметил Малышев, стараясь поддержать разговор.
– Ты абсолютно прав!
Малышев заметил, что Рыбкин-Бабицкий часто к месту и не к месту употребляет слово «абсолютно». Это было его любимое словечко. «Тоже своего рода примета – может пригодиться нашим контрразведчикам», – подумал Малышев. С того дня однокашники по школе стали называть Бабицкого «абсолютный».
Малышев знал, что, несмотря на строжайшие запреты, курсанты, доставленные в школу из лагерей военнопленных, тайком делились друг с другом различными новостями. Рассказывали о себе, о предстоящих забросках агентов, окончивших обучение. Своих настоящих имен не называли. Бабицкий же признался: он – Рыбкин. Что было строго запрещено. И это подкупало. Такому, казалось бы, можно верить. «Поработаю с ним, – решил Малышев, – попытаюсь склонить его к явке с повинной на нашей стороне».
Малышев проанализировал все разговоры с Абсолютным, его слова «Мне довериться можно…» и «Разве я не понимаю: чужая тайна – могила». При этом Абсолютный проводил ребром ладони по своей шее. Приговаривал: «Я никому ни-ни…», «За предательство одна цена – смерть. Как говорится, летательный исход…» Это Малышева настораживало: «Еще не услышав от собеседника никаких откровений, рьяно клянется в верности хранить тайну. И уж слишком шустрый этот Абсолютный. Буду изучать его дальше. Может быть, он мне пригодится». Однако по школе пошел слух, что Бабицкий выдал двух начинающих курсантов, доверившихся провокатору. Они «по секрету» рассказали ему, что пошли «в шпионы», чтобы вырваться из лагерного ада, а затем, при выброске на советскую сторону с разведзаданием от немцев, явиться к своим с повинной. Оба патриота были репрессированы.
«Вот гад! Маленький, юркий, а точнее, скользкий, Володичка лисичкой пытался влезть мне в душу», – оценил Рыбкина-Бабицкого Малышев. Он заметил, что однажды Бабицкий оживленно разговаривал с курсантом Ястребовым, и решил предупредить того об опасности. Стараясь не выходить из своего амплуа уголовника, подошел к Ястребову:
– Слушай сюда, Ястреб. Володичка Абсолютный-Бабицкий, или кто он еще, – курва продажная. Поберегись!
– Я понял. Спасибо тебе! – ответил Ястребов.
Малышев внимательно приглядывался к шустрому курсанту, называвшемуся Романом из Харькова. Он часто думал о нем: «Друг это или враг?» Однажды, заметив его во дворе школы, Мелетий подошел, поздоровался, спросил:
– Говорят, скоро будем с парашютом прыгать. Не слышал?