Предложение звучало заманчиво. Мы были двумя ищущими людьми, могли дать и взять, но желание прошло. Не сегодня, не сейчас.
— Почему ты не хочешь остаться?
— Мне нужно подумать, обмозговать кое-что, — сказал я.
— Не уходи сейчас, ну, пожалуйста.
Я боролся за свою семью. Проще всего было бы забыть, кто я, зачем я здесь. Убедить себя, что могу помочь ей. Но меня избили профессионалы, которые следили за мной. Кто-то боялся меня. Кто-то предупреждал меня. Я не мог доверять Ле Бреву, так почему должен доверять ей? Сомнения терзали меня.
— Эстель, дорогая моя, мне очень жаль. Лучше не надо.
Тихо, почти шепотом она быстро спросила:
— Что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Помоги мне узнать о детях Сульта.
Расстроенная, несчастная, в глазах страх. Она крепко прижалась ко мне.
— Нет, не могу.
— Почему нет? Ну почему?
— Сначала останься со мной на ночь.
Но если я так сделаю, Эмма об этом непременно узнает. Узнает, как только поговорит со мной. Эмма. Мартин. Сюзи. Ради них я нахожусь здесь, все еще борясь с собой.
— Эстель, дорогая, я должен идти.
Она плакала.
— А полиция? Ты сообщишь о нападении?
К этому времени я уже чувствовал себя получше.
— Пущу это дело на самотек, — ответил я. — Эстель, ты все же поможешь мне?
— Не знаю, — ответила она.
Ле Брев, похоже, прекратил расследование. Я постоянно справлялся о нем, но он так и не появился.
Клеррар заметил, что у меня на лице синяк.
— Да, — сказал я. — Кое-что случилось.
— Вам надо быть осторожнее, месье.
— Не волнуйтесь, буду.
Я чувствовал, что он провожает меня взглядом, пока я шел по коридору.
Я позвонил Эстель на следующий день, но никто не ответил. Я приехал в Понтобан на «форде», все еще загруженном вещами детей, и оставил записку с просьбой позвонить мне. Пока я ехал назад по мощеным улицам старого города, где была расположена ее квартира, я все время ощущал у себя на затылке чужие глаза.
Прочно установилась жаркая погода, в голубом обессиленном небе ни единого облачка. Я обнаружил, что мне все труднее объяснять себе, почему я не уезжаю отсюда, но какая-то одержимость не давала мне сдаваться. По крайней мере, я могу попытаться продолжать поиски и, может, натолкнусь на что-нибудь, пока мечусь как сумасшедший, между Понтобаном и Сен-Максимом на своей машине с опущенными окнами и ревущим мотором.
Дозвониться до Эммы в Хэмпшир было невозможно. Черт бы их побрал, они что, ничего не понимают там, в комиссариате? Я настаивал на встрече со старшим инспектором, который возглавлял расследование, с человеком, приставившим ко мне жандарма, намекнувшим на ужасы прошлых лет и обещавшим приложить все усилия, чтобы найти детей. С человеком, который подозревал меня в преступлении, которого я не совершал.