Моя мать. Нет. Не сейчас.
*
В зимнем саду дышалось тяжело — из-за влажности, и жары, и плывущих в воздухе густых ароматов цветущих деревьев. Над их вершинами уходил в небо шпиль — центральный и самый высокий. Вход в него терялся в лабиринте троп. В отличие от прочих башен, эта истончалась до нескольких футов в диаметре почти у самого основания, так что там не могли разместить ни апартаментов, ни покоев. Наверное, шпиль был чисто декоративным.
Если прикрыть глаза, можно не смотреть на дурацкое архитектурное излишество и представить, что ты в Дарре. Правда, деревья здесь неправильные — слишком тонкие и высокие и слишком далеко отстоящие друг от друга. В моих краях леса — густые, влажные и темные, как семейные тайны. Стволы оплетают лианы, а в листве и в траве кишат странные и пугливые существа. Однако звуки и запахи весьма похожи. Я стояла, вдыхала и вслушивалась, пытаясь унять тоску по дому. Но тут рядом со мной зазвучали голоса, и наваждение рассеялось.
И рассеялось, надо сказать, моментально — один голос принадлежал Симине.
Я не могла разобрать слов, но она подошла совсем близко. Стояла в нише, укрытой густыми кустарниками и деревьями. Выложенная белыми камушками тропа вела как раз туда и, возможно, ответвлялась в сторону ниши — чтобы спрятавшиеся в ней могли заметить приближающегося человека загодя.
Загодя заметить, говорите? А черта с два! Нет, тысячу, миллион чертей с два, и с три, и с четыре!
Мой отец при жизни был великим охотником. Он научил меня бесшумно ходить по лесу — так, чтобы палая листва под ногами не шуршала. И я знала, что надо идти пригнувшись, потому что человек по природе своей склонен отмечать движение на уровне глаз, но не ниже и не выше. Если бы дело было в даррском лесу, я бы влезла на дерево, но как забираться на эти тонюсенькие голые стволы? Так что я решила пригнуться.
Когда мне удалось подойти поближе — слова я и теперь еле различала, но еще подкрасться не решалась, вдруг увидят, — я сжалась в комок у подножия дерева и напряженно прислушалась к беседе.
— Ну будет тебе, братец, разве я много прошу?
Теплый, медоточивый голосок. Симина. Я задрожала от гнева — и страха. Она натравила на меня бога! Как бойцовую собаку! Просто чтобы развлечься! Да уж, давно я ни к кому не испытывала такой ненависти…
— Я бы сказал — слишком много. И я совершенно не склонен выполнять твои просьбы.
Какой высокомерный тенорок. Мужчина, но кто? Релад?
— Уходи. Мне нужно подумать.
— Ох, ну ты же знаешь, что такое эти мелкие темные народцы, братец. Ни терпения, ни рассудительности, ни интеллекта. Они вечно лелеют обиды столетней давности…